Продолжаю зачитываться своими рукописными дневниками. Заметил, что в 2008 году у меня встречается больше личных и бытовых заметок. Такое вышло пребывание. К тому же я не сразу нашёл жильё и первые дни жил в отеле. Короче, ниже я опять собрал нарезку из заметок, но лишь по первой части того лета. Поскольку после учёбы я в тот год ещё уезжал на месяц в Италию. Потом вернулся и поехал на север Греции, где провёл около двух недель, потом снова вернулся в Афины, а оттуда уже улетел в Москву.

5 июня
Все таксисты похоже проходят тренинги лести. Снял номер в Пирее. Кровать занимает почти всю площадь комнатёнки. Всю ночь за стеной кто-то громко храпел.

6 июня
С утра в метро закрыты все кассы. Не понятно, как купить билет. Жара. Ищу жильё. Тем временем хожу вдоль моря, как собака мимо мясного отдела. Люди — добрые и замечательные. Все хотят поговорить. В центре куча полицейских. Оказалось, приезжал Саркози.

7 июня
Всё ещё в отеле. За стеной слышно, как чистят зубы. В итоге заселился в тот же дом, что и годом ранее.

9 июня
Самый настоящий ливень. Ура! Жаль только, на море до сих пор не попал ни разу.

10 июня
Сказали, что два дня назад было землетрясение. А я ничего и не почувствовал.

11 июня
Мой мексиканский друг Марко переехал ко мне. Осталась ещё одна свободная комната.

12 июня
Обнаружил, что ем хлеб за 2 €. Возмущён. Сменил группу в Университете. В этом году не стал отсиживаться.

14 июня
На пляже накрыло волной полотенце и сумку.

19 июня
Лекции читают неинтересно. И пиджак великоват у лектора.

20 июня
К нам подселили одного жильца: Божан, стафф-менеджер из Словении. Въехал, как покоритель далёких земель: с кучей рюкзаков и сумок, с запасами продуктов из дома, в том числе соли и молока. Ходит босиком и курит. Хм.

21 июня
А-а-а! Мною отдраенная ванна превратилась в свинарник. Словно все рабочие мира помылись в ней. Отпечатки ног даже на бортах. Новый жилец нам явно не нравится. Расстроенный я ушёл на пляж. Там ветер, у всех улетают шмотки, полотенца и зонтики.

22 июня
Всю ночь дул ветер, стучали ставни. А в 6 утра в окно постучал наш новый сосед. У него не получается открывать дверь ключом. Что он делал в это время на улице — загадка.

23 июня
Встал рано из-за комара.

25 июня
В автобусе вырвало ребёнка. Весь день такой!

27 июня
По дороге на пляж видел, как у одной дамы сорвало ветром шляпу.

30 июня
В рестране на Плаке ждал счёт дольше, чем еду. В три часа ночи услышал шум в ванной. Я выбежал, оказалось, Марко не нашёл в темноте ключи и решил влезть в дом через окно. Ещё он телефон потерял.

2 июля
Божан поставил воду на плиту и уснул. За три часа она вся выкипела, потом начала дымиться кастрюля, наполнив всю кухню дымом. Ушли на пляж, чтобы всё выветрилось.

4 июля
Ночью в мою комнату вошла собака и стала совать морду ко мне в кровать. Я испугался в темноте, схватил швабру и выгнал непрошенного гостя под хвост. После этого мне до утра снились кошмары.

7 июля
Пока был в душе, погас свет во всём доме. Не дрогнул и домылся в темноте.

12 июля
Собака изнасиловала мои тапки. Ужас!

19 июля
В пять часов вечера в последний раз вынес мусор из дома, получил обратно депозит за дом, пожал руку хозяину и уехал в Патры.

21 июля
Из Венеции до Милана ехал на поезде с француженкой и боксёром из Багдада. Последний улыбался и приглашал всех посмотреть, как его будут бить.

Папки, тетрадки, стопки бумаг разлетелись по всему полу. Это я неудержимо ворвался в свой шкаф. Среди всего этого культурного наследия оказалась и увесистая красная папка. В ней были собраны мои материалы по греческому языку и всякие прочие сопутствующие записи. В частности, мои лаконичные дневники, которые я вёл в Греции и Италии. Когда-то я хотел написать по ним более пространные заметки, но потом разленился. Что-то я использовал в описании моих путешествий. Какие-то короткие истории я рассказывал в блоге прежде. А теперь подумал, что выложить это в виде своеобразного дайджеста будет интереснее. Здесь я выбрал моменты из греческого дневника за 2007 год. Остальные потом обязательно тоже разберу.

8 июня
Купались ночью на пляже. Рядом орала молодая греческая пьянь. По ночам гавкают собаки и громко квакают лягушки.

10 июня
Гулял по районам, расширил кругозор, нашёл дохлую крысу. Много жирных собак. Лягушки квакают на весь район.

13 июня
Жара. В Университете засыпаю под кондиционером и под речи преподавателей. Несмотря на моё тихое поведение в группе, меня засекли и предложили перейти на более высокий уровень. Мусор, грязь, жирные собаки.

14 июня
Греки не работают совсем. Живу по расписанию Университет → дом → пляж.

16 июня
Время летит, ощущение, что живёшь вечность и всё знаешь. Вот сегодня бегом по магазинам, так как завтра — воскресенье и всё будет вообще глухо.

17 июня
Отдали бельё в стирку хозяевам. Двое суток — ни белья, ни хозяев.

18 июня
Перевёл кое-как Пастернака на греческий. Купил итало-греческий словарь.

19 июня
Сдал Пастернака. Большой пляжный день.

20 июня
Проспал всё на свете. Меня разбудили два грека, пожаловались, что их кусает собака.

22 июня
Нашли на помойке энциклопедию. Еле дотащили.

23 июня
«Есть, есть… есть ещё здесь хоть кто-то, кроме меня?», или о ночной жизни Афин.

24 июня
Греки не только не работают, но и не двигаются.

28 июня
На парах по-прежнему тянет в сон. Похолодало до 39º (мелочь, а чувствуется). На море, наконец, классные волны.

30 июня
Ездили в Навплио. На дороге шириной в два пальца чуть не столкнулись с грузовиком.

2 июля
Выронил в ресторане кошелёк, вышел без него; на полпути обнаружил утрату, вернулся — лежит себе под столом.

3 июля
Решил проспать Университет, а там раздавали деньги. Вечером дошёл до места, где кончается асфальт.

9 июля
На первой паре в аудиторию заполз таракан. Все визжали и очень долго его убивали.

12 июля
В библиотеке сидел и фотографировал кучу источников для диплома.

13 июля
С раннего утра продолжил щёлкать книги под бдительным присмотром важной библиотечной дамы. Ходил в турбюро, выбирал, куда поехать. Хозяин, весело подмигивая, рассказал, что Миконос для педиков. Тем же вечером какой-то старичок предлагал мне поехать повеселиться с тремя женщинами. Не вышло.

Ну и совсем немного усталых наблюдений о посещении Корфу.

21 июля
Прибыл на туманную Керкиру, чувствуя себя полнейшим иммигрантом.

22 июля
Проспался. Трижды уборщица пытался ворваться в номер. Не пустил. Пообедал в «Посейдоне», искупался и продолжил спать.

24 июля
Живу жизнью островитянина. Никакой цивилизации.

28 июля
Наличных осталось 10 евро. Банкоматов нет. Карточку принимают не везде. Чаевые оставлять нечем, поэтому в рестораны хожу по одному разу.

29 июля
С едой плохо. Принесли пиццу с грибами и перцем, хотя я особо подчеркнул во время заказа, что не желаю видеть именно эти два ингридиента. В отместку съел две порции большого клубничного десерта.

Как-то раз в Греции я ужинал в полюбившемся мне итальянском ресторанчике недалеко от дома, где я жил. Был ещё один ресторан, но до него нужно было дольше брести. Поэтому туда я ходил с компанией. Здесь же я был постоянным клиентом, приходил почти каждый вечер, так что меня там знали все официанты. Обыкновенно я садился за маленький столик в уголке, наблюдая за большими компаниями иностранцев и греков, пирующих большими компаниями. Именно в этом ресторанчике я ужинал с миллионершей.

В этот вечер я уже расправился с тортеллини, которых я обычно там заказывал, и ждал десерта. Тут в ресторан вошли две зрелые дамы: одна — небольшого роста, спокойная, предпенсионного возраста, другая — помоложе, покрупнее и погромче. Она сурово гоняла немолодых официантов, выбирая место для ужина и находя неудобства в аккуратно предлагаемых ей столиках. Громко и сурово она возмущалась и обмахивала себя ладонью, привлекая к себе также внимание посетителей. Потом эта пара наконец села недалеко от меня, а недовольная женщина продолжила подозрительно оглядываться вокруг. Официант послушно записал нарочито медленно зачитанный заказ и поспешил на кухню. Тут её суровый глаз остановился на мне. «Ну сейчас и мне перепадёт», — подумал я. Несколько секунд в тишине мы неподвижно смотрели друг на друга, глаза в глаза. Я сглотнул и робко произнёс по-гречески «Приятного аппетита!» И тут неожиданно дама преобразилась, заулыбалась, засияла, принялась расспрашивать меня, кто я, откуда, ну и так далее. После этого она весь вечер улыбалась, довольно курила и больше не ворчала. Когда я уходил, мы ещё раз улыбнулись и кивнули друг другу на прощание.

Напрасное бумагомарательство — это один из изысканных способов осушения веры в человечество. Для драматизма добавьте к тому ещё всякие штуки про расход бумаги, вырубку лесов, целлюлозные комбинаты, отравленные реки. Да можно сгореть от стыда перед планетой за любую стопку никому не нужных документов.

Когда я читал книги в библиотеке, то, чтобы получить их, нужно было отстоять очередь с заполненным заявлением. В нём указывалось, помимо выходных данных книги, куча всякой занудной информации, включая мои данные. Я думал, на хер они им, если я всё равно отдаю читательский, зачем я дублирую всё это, выписываю номерки, фамилию, имя, факультет, курс, ещё и дату. Ведь книгу ищут при тебе. Без заполненных полей озлобленные девочки отправляли тебя прочь из очереди.

Я не хотел ничего указывать (вот ещё! оставьте хоть немножко секретов!). Заметив, что угрюмые работницы весьма механически считывают информацию, во всех своих заявлениях я стал писать «Посторонним В». И — о чудо! — мне приносили книги всё равно. Я вроде ещё как-то представлялся, но это имя мне понравилось больше всего.

Ещё смешнее вышло при поступлении в аспирантуру. Там было тоже куча беготни с подписями, бумажками. Взяв за образцы ряд документов, одно из них — зявление, заполненное другом, — я забыл полностью исправить и распечатал с чужим именем. Так и подписали, так и подал, так и взяли, несмотря на загубленный ритуал.

А в Греции мне платили стипендию налом на руки, без паспорта даже. Я просто расписывался, брал денежки и шёл в таверну. Хотя, учитывая, что там сейчас у них в Греции, это не самый лучший пример.

Обидно, что самое прекрасное, что можно сделать из бумаги, — книги — уже переводят в электронный вид, а чтобы почитать их, нужно заполнить рулон своими рукописями.

Леопардовые плавки может носить только супергерой?
Я в своей жизни лично наблюдал лишь одного такого, лет шестидесяти, высокий, алкогольно потрёпанный Элвис. Дело было на одном греческом пляже. У него ещё очки были шикарные солнечные. Лежал, правда, на каком-то гаденьком полотенце. С ним ещё подруга была — блондинка того же возраста с причёской высотой в полметра. Мы с другом наблюдали их почти каждый вечер на пляже. Удивительные люди.

Есть такой сказочный приём, когда всяческого рода волшебницы и феи от магического безделья обращаются в разных слабеньких старушек и попадаются на глаза благородным бедным девицам и капризным хамоватым дочкам, после чего воздают им за деяния их. Известный поучительный сюжет с очевидной моралью, что быть добрым и учтивым нужно со всеми, не ожидая награды.

А теперь не сказки. Однажды в Греции я просто улыбнулся в ресторане одной старушке, которая пристально смотрела на меня. Пожелал приятного ужина и собрался было доедать десерт. Но она настояла, чтобы я сел за её стол. Она была, к слову, не одна, а с сиделкой, такой простой, глуповатой, но доброй женщиной. Старушке было что-то около 83 лет. Она оказалась какой-то миллионершей, приехавшей на историческую родину из Нью-Йорка. Больше часа она мне рассказывала свою историю жизни, а я сидел и слушал. Как она играла свадьбу после войны, в 1945 г., на севере Греции и как в те дни шёл снег, как она после уехала с мужем в США, как она там жила. Такая жизнь. Иногда она прерывалась и вдруг спрашивала повелительно: «А ну-ка, мальчик, сколько тебе лет? А откуда ты знаешь греческий? А чем ты занимаешься?» Я был рад такому разнообразию, поскольку ужинал часто один, без застольных бесед. В конце она потребовала мой счёт и оплатила его, хотя я сопротивлялся и жалко махал своей карточкой. «Нет, мальчик! Я заплачу». После она меня ещё приглашала составить ей компанию в последующие дни, но я должен был уезжать на Корфу.
Я вернулся домой и гордо заявил одногруппнице, с которой жил в одном доме: «Меня только что угостила ужином миллионерша». И пошёл читать книжку.

P.S. А ещё в феврале перевели мы как-то с Сашей весёлую старушку через льды и сугробы на улице Лебедева. Забавно: она что-то весело рассказывала себе под нос про лёд, а мы вели её и ржали. Расстались в приподнятом настроении. Чем не фея?

Я вот давно не слушал Наутилус, сейчас что-то он у меня застрял в плей-листе.
Я вспомнил, как полтора года назад в Греции каждый вечер переводил для своего друга Марко песни этой группы на итальянский и испанский языки. Мы сидели на кухне за грубоватым деревянным столом со стаканами сока и разложенными на пищевой бумаге из супермаркета порезанными сыром и вечтчиной. Я писал на листах из Афинского Университета тексты песен, а Марко смотрел за мной и восхищался правильно расставленными ударениями. У меня где-то остались эти заляпанные жирными пальцами листы с правками строк и поиском лучших оборотов.

То, что в греческом языке не существует слова «слишком» меня очень забавляло.
«Вот почему греки постоянно сидят в кафе и постоянно едят», — смеялись мои друзья. Некоторые не верили, когда я им рассказывал, начинали вспоминать, искали в словарях и, конечно, ничего не находили. Многие мои недоверчивые знакомые проверяли в личных беседах со знакомыми греками: too much, troppo, demasiado — никто не нашёл аналога.
Что же делают греки? На самом деле они используют мимику и интонацию для замены отсутствующего слова «слишком» существующими. Нужно нахмуриться, откинуть голову чуть назад и протянуть: «Это о-о-очень дорого!» или «Это о-о-чень тяжело!» Жалостливые нотки приветствуются.

Вчера встречался со Стефано, мы с ним учились вместе в Греции год назад. Он опять туда собирается, правда, уже в исключительно развлекательных целях. Во главе автоколонны из Милана он намерен достичь Константинополя. На всё отсчитал 20 дней. Вернётся, расскажет, что да как. Помню, в прошлом году шоссе до Игуменицы не было ещё достроено.

Ладно, это было вчера, а сегодня приходила новая уборщица, поэтому я никуда не поехал и весь день провёл дома. Мне сначала эта вся затея с собственными слугами казалась сказочно-колониальной, но потом я решил воспринимать это как уборку в отелях и т.п. За три часа я уплатил 25 евро. Она довольно бодренько выдраила кухню, две ванны, салон, погладила кучку белья, вынесла мусор. В последнем я ей немного помог, хотя здесь это для меня одно из запутанных занятий. Вот и сегодня я бегал искал, куда скидывать пластик. Хотя сортировка весьма несложная вещь, просто увеличивается число пакетов как минимум до трёх.

К слову, о таксофонах.

Казалось бы, что в век сотовых телефонов, всяческих скайпов и прочих коммуникационных хитростей, таксофоны стали анахронизмом, памятником прежней эпохе. Во всяком случае, так они воспринимаются в России. Я не помню, когда последний раз видел в Москве кого-нибудь звонящего из уличных кабинок. Да и число аппаратов заметно уменьшилось.

В Греции я проводил в будках и под полукруглыми навесами по часу в день. Во-первых, цена за услуги таких аппаратов значительно ниже расценок мобильной связи. Во-вторых, по всей Греции действует единая тарифная система. В-третьих, таксофоны в изобилии натыканы повсюду. Сотовым, к слову, я пользовался либо находясь дома, либо в случае короткого и срочного звонка с целью экономии времени на наборе пин-кодов и секретных цифр. Цены на международные звонки вообще меня удивили. В первые же дни я решил опробовать один из аппаратов, потому что относился к ним вначале с недоверием. Мне продали за 5 € занятную карту.

Она имела ограничение по сроку использования, но разговоров с Москвой было на три с лишним часа. Всего несколько карточек мне потребовалось на два месяца довольно частых звонков домой и друзьям. Плюс опять же доступность таксофона: я звонил с пляжей, с вокзалов, из какого-то забытого всеми закоулка в порту, где стоял одинокий аппарат. Отличный и доступный сервис.

В прошлом году карточек с мужиком уже не было, мне предложили опробовать систему «Forever World».

По той же цене мне предложили четыре с небольшим часа международных переговоров.

В Италии же, наоборот, таксофоны просто высасывают евро, заглатывая деньги большими жадными глотками. За пару минут разговора карточка с львиной мордой потеряла в цене до 70%. Стоит ли говорить, что после я полностью пересел на мобильный.

В России я пользовался таксофоном вроде бы один раз, в Сочи. Это было лет семь назад. Я не помню точных цен, но там тоже не хватало надолго.

Я не знаю, может, и существуют исключения в отдельных губерниях и городах. Но, в целом, кажется, система таксофонов у нас в России не столь популярна.

Снова обращусь к своим поездкам, о которых, выходит, я писал маловато. Читатели, ознакомившиеся с обстоятельствами моего первого пребывания в Греции, наверняка обратили внимание на хозяйского «щенка», вечно заглядывавшего в окна. Пса звали Руни, сокращённо от греческого «γουρούνι» (свинья). О некоторых его свинских выходках я и напишу.

Милое безумное шерстяное создание большую часть времени проводило в тени небольших кустов на территории дома, погавкивая на своих друзей за забором. Будучи достаточно обделён вниманием, каждое появление человека он воспринимал как начало игры и нёсся напролом к попавшему врасплох зеваке. По утрам я приноровился быстро проходить мимо, не останавливаясь, чтобы не спровоцировать очередную подобную собачью игру и не возвращаться после домой снять футболку или рубашку с отпечатками собачьих лап на пузе. Хотя вообще пёс был хорошим компаньоном: когда требовалось помыть посуду, он всегда приходил к окну понаблюдать за процессом и, возможно, урвaть какой-нибудь вкусный кусок.

Если собачьи игры могли найти понимание, то после Руни совершенно распустился. Он стал таскать вещи, сушившиеся после стирок вне дома. В 2007 году мне везло, поскольку, как правило, сушились у меня подолгу лишь плавки да пляжное полотенце: одни были высоко, другое было велико даже для него, чтобы утащить. Он мог, к примеру, зажевать тапку или стащить что-то не требующее его особых собачьих усилий.

Беда настигла меня прошлым летом. Не раз пойманный прежде на хулиганствах в этом году, я полагал, Руни стал взрослее и смышлёнее, а потому воздержится от своих пристрастий. Я бы пережил, если б он зажевал носок, но он покусился на самое святое — мои банные тапочки, самые мягкие и любимые. Возможно, определённый прокол был и с моей стороны. Сушившиеся на солнце сильно перед тем промокшие тапки были мной легкомысленно забыты на терраске, или что там у нас было в доме. Утром я, размяв пальчики ног, понял, что их мне совать некуда. Я осмотрел то место, где оставил ранее тапочки, но оно было пусто, и лишь вдали виднелись их синие потроха и умилённая морда насильника. Моему горю не было предела, я снова лёг, чтобы придумать себе новый сценарий жизни.

Кто-то из хозяев, обнаруживший растерзанных жертв, стал стучаться и звать «Hello! Hello!». Я решил, продолжая созерцать свои босые ноги, что не позволю просить у меня прощения, и выходить не стал. Минут через десять что-то мягко и глухо упало на кухне. В пластиковом пакете в кухонное окно были вброшены какие-то жалкие белые тапки — с точки зрения вбросившего, аналог моих мягких и любимых, но утерянных. Даже не прикоснувшись к пакету, обогнув его, я вышел из дома и отправился на пляж.

Ещё один неприятный момент был у нас с Руни, когда тот пытался влезть в два часа ночи ко мне в кровать. Я орал и угрожал шваброй. После я уже выстраивал специальные противособачьи преграды, чтобы спокойно спать с открытыми окнами и дверьми.

Ещё одно фото с прошлого лета. У меня вообще мало снимков с моей физией, а если есть, то только такие.

Безумное фото. Как и все из той серии. Там у меня везде башка обрезана.

Случилась эта история летом 2007 года, когда я в первый раз приехал в Грецию. Помимо знаятий в Университете, языковой опыт успешно добирался в кафе, ресторанах, магазинах, на пляже и в прочих местах. Плюс у нас в доме, где я жил со своими одногруппницами, был маленький деревянный книжный шкафчик с разной греческой литературой, журнальчиками, буклетами. Читай — не хочу.

22 июня, возвращаясь вечером из ближайшей итальянской ресторации, где обычно утолялся послепляжный голод, неожиданно на нашей любимой помойке мы обнаружили стопку книг, аккуратно поставленных у бака. Школьная пятнадцатитомная энциклопедия, выпущенная в 1970-х годах, выглядела, как новая: чистая, блестящая. Рядом лежали ещё другие книги, в том числе какой-то математический труд на немецком. Тот, правда, был потрёпан.

Честно, не каждый день встречаешь на помойках книжные развалы. Сытые, спокойные мы стали рассматривать книжки при свете фонаря. Фонарь у помойки, к слову, на нашей улочке был самым ярким и светил таким истошным зеленоватым светом. Поэтому мы с томами энциклопедии в руках очень выделялись среди тёмных окрестностей.

Сразу подошли люди, пожилая пара: «Что это вы тут на помойке читаете?» Любознательные пенсионеры посоветовали тащить полезные книги домой. Тут, надо отметить, что весила сия коллекция прилично. Каждый том тянул на пару кило. Тем не менее, благо дом располагался недалеко, вскоре синие книжицы оказались в моей комнатушке. Особой нужды в этих кирпичах я вроде не испытывал, просто как книголюбу оставлять их там мне представлялось кощунственным. Хотя интересно было почитать кое-какие статьи — про нас, например.

Рассказав знакомым про такую находку, стали думать, что делать дальше. Ну нашли, притащили — и что? Пребывание этой энциклопедии на моём столике делало меня ответственным за эти книги. Хотелось перетащить их в Москву. Я сначала искал работающее отделение почты, потом то, которое принимает такие внушительные заказы. Потом я поехал прямо в центральный офис. Отправлять почтой оказалось дороговато, учитывая вес. Делить 15 книг на всех по томам не получилось: лимиты и так были на пределе.

Собираясь покинуть Афины, я понимал, что книги придётся бросить. Такая у них судьба, видно. В день отъезда на Корфу, собрав вещи, застелив кровать, я взял томик, чтобы сфотографировать хоть какую-нибудь глупость напоследок. Ну хотя бы флаг США. Во-первых, зеркально отображённый, во-вторых, достаточно устарелый, даже для семидесятых.

И уехал.

Когда я вернулся в тот же домик год спустя, то сразу заметил, что книжный шкафчик куда-то вынесли. На его месте зияли дырки от шурупов. Я спросил у хозяина, куда ж он дел книги, бедняга. Тот перепугался, стал оправдываться. Оказалось, он подумал, что я требую энциклопедию, о которой я уже, конечно, забыл. Я его успокоил, и тут он мне всё рассказал. Обнаружив после нашего отъезда книги, он был удивлён, но принял брошенную энциклопедию. Весь год она лежала у него, но именно за неделю до моего приезда, он передал её в какую-то школу. Теперь он опасался, что она стоит больших денег. Я его успокоил, рассказав про помойку, и мы пошли переносить вещи.