Как-то раз в Греции я ужинал в полюбившемся мне итальянском ресторанчике недалеко от дома, где я жил. Был ещё один ресторан, но до него нужно было дольше брести. Поэтому туда я ходил с компанией. Здесь же я был постоянным клиентом, приходил почти каждый вечер, так что меня там знали все официанты. Обыкновенно я садился за маленький столик в уголке, наблюдая за большими компаниями иностранцев и греков, пирующих большими компаниями. Именно в этом ресторанчике я ужинал с миллионершей.
В этот вечер я уже расправился с тортеллини, которых я обычно там заказывал, и ждал десерта. Тут в ресторан вошли две зрелые дамы: одна — небольшого роста, спокойная, предпенсионного возраста, другая — помоложе, покрупнее и погромче. Она сурово гоняла немолодых официантов, выбирая место для ужина и находя неудобства в аккуратно предлагаемых ей столиках. Громко и сурово она возмущалась и обмахивала себя ладонью, привлекая к себе также внимание посетителей. Потом эта пара наконец села недалеко от меня, а недовольная женщина продолжила подозрительно оглядываться вокруг. Официант послушно записал нарочито медленно зачитанный заказ и поспешил на кухню. Тут её суровый глаз остановился на мне. «Ну сейчас и мне перепадёт», — подумал я. Несколько секунд в тишине мы неподвижно смотрели друг на друга, глаза в глаза. Я сглотнул и робко произнёс по-гречески «Приятного аппетита!» И тут неожиданно дама преобразилась, заулыбалась, засияла, принялась расспрашивать меня, кто я, откуда, ну и так далее. После этого она весь вечер улыбалась, довольно курила и больше не ворчала. Когда я уходил, мы ещё раз улыбнулись и кивнули друг другу на прощание.
Я уже не раз жаловался, но как сокрушает всю мою внутреннюю веру в человека, когда сев перед приятным горячим блюдом, расстелив салфетку, взяв блестящие вилку и нож, немного волнуясь от предстоящего удовольствия, я вдруг слышу чей-то торжественный крик «Приятного аппетита!» Мне приходится отвлечься от тарелки, чтобы поднять взгляд и посмотреть на нарушителя моей интимной близости с едой. Он самодовольно улыбается, он ляпнул, что ему привили, совершенно не задумываясь о моих чувствах. К чему эта ненужая фраза? Если бы люди искренне заботились друг о друге, им бы скорее следовало желать «Приятного пищеварения!» Но все, конечно же, так трепетно страшатся столь глубокого участия в тайных процессах своих тел, что отмахиваются заученными фразами.
И вообще я не понимаю, как аппетит может быть приятным. Он может просто быть или просто не быть. Он может быть хорошим, то есть большим, или неважным, хиленьким таким. Меня возмущает именно смысл фразы. Я спокойно воспринимаю bon appetit, но вот приятный мне неприятен.
Помирающий свежий карп вдыхает дюжину раз в минуту. А госпожа Милюхина в постели — семьдесят пять. Насколько верно утверждение господина Милюхина, что его супруга холодна, как рыба?
Я не нашёл ни английских, ни испанских, ни даже родных, французских субтитров к этому фильму. Поэтому смотрел очень настороженно, вслушиваясь в диалоги и понимая некоторые фразы наполовину. Сам сюжет забавный, всё в духе французских комедий, с путаницей и массой недоразумений. Ну а любоваться ранними, ещё второстепенными ролями Луи де Фюнеса всегда занятно.
Я искал информацию о продолжительности жизни крокодилов и случайно наткнулся на восхитительное предложение: «У взрослых крокодилов естественных врагов нет». Какая прелесть!
Мне кажется, нет кошмарнее образа, чем созданный Граучо Марксом. Его усы, очки и нос превращают любое лицо в дьявольскую маску, которая всегда злорадно насмехается над тобой. Примерно по той же причине я всю жизнь боялся и недолюбливал клоунов. Они постоянно улыбаются. Они могут реветь, гримасничать, толкаться, дубасить тебя палками, но уголки их широких красных ртов всегда будут притянуты к ушам. Угрюмый образ хулигана из подворотни понятнее и очевиднее. Но если в той же тёмной подворотне встречаешь клоуна с пурпурными кудрями и красным носом или человека с усами Граучо Маркса — это конец. Этот извращённый циник не остановится ни перед чем.
Разум — это что-то мощное, бесконечное, непостижимое и необъятное. Гудящий синим свечением мозг, парящий в невесомости. А рассудок — это просто куриное сердечко, которое и потерять-то не жалко.
Кстати, я никогда не понимал фразы «интеллигентное лицо». Сколько раз её не произносили, мне всегда представлялся очень солидный и серьёзный человек, ну как минимум Фрейд с сигарой. А потом оказывалось, что обладатель носит лицо простое и спокойное, иногда весьма заурядное, просто без дефектов и уродливых ассиметрий.
На днях я посмотрел пару старых забавных ужастиков с участием Иветт Виккерс. О фильмах я напишу в августовском обзоре просмотренного, а сейчас хочу немного рассказать про актрису. Я не сразу узнал её, хотя лицо показалось мне знакомым. Список её киноработ мне ни о чём не говорил — то есть в других фильмах я её увидеть не мог. Окинув быстрым взглядом биографию, я моментально выцепил из текста слово «Playboy», и тут же всё стало на свои места.
Девушка месяца в июле 1959 г., любительница балета и музыки Прокофьева, актриса в разных шоу и фильмах, одна из звёздочек b-movie. К слову, в кино она смотрелась очень удачно и естественно.
Однако эта приятная девица запала мне в память совершенно по иной причине. Самый жуткий хоррор случился с Виккерс в реальной жизни. Может, кто помнит новость об обнаружении её тела в конце апреля этого года, как выяснилось, спустя несколько месяцев после смерти — ужаснейшая иллюстрация одиночества и полудикого затворничества. Почтовый ящик её дома в Беверли-Хиллз зарос паутиной, и лишь тогда соседка заподозрила неладное. А когда она зашла в дом и поднялась в спальню, то наткнулась на разложившееся тело. Женщина завизжала и бросилась прочь оттуда.
Специалистам потребовалось несколько дней, чтобы наверняка опознать в останках актрису. В их заключении говорилось, что она пролежала так от пяти-шести месяцев до, возможно, целого года. И никто не знал, никто не беспокоился о ней всё это время. Эта история тогда меня сильно впечатлила и пробрала.
Пару лет назад в Италии меня впервые приобщили к холодной закуске в виде дыни с сырой ветчиной. Вначале я, конечно, не прочувствовал всего послевкусия и нехотя поддевал вилкой тоненькие листочки бурого прошутто крудо, больше налегая на саму дыню. Однако, сам того не подозревая, я постепенно распробовал такое необычное на первый взгляд сочетание. И теперь я всегда стараюсь есть дыню именно так.
