Меня возили на дачу. На чужую, конечно. Жарить мясо. Провонял дымом. Деревня. На улице никого. Темнота. Пробежит кот. Кто-то на тонированной десятке проедет. Да и всё. Туалет в огороде. Вода из ведра. Из ковшика. Настоящая сельская жизнь. Ещё в поселении есть железнодорожная станция. Центр местной жизни. Платформа, рынок, палатки с роллтоном и пивом, площадь, покрытая пластами грязи, алкаши висят на перилах, лужи шириной в мою печаль — Николаевская Россия.

Больше месяца посещаю всякие налоговые, банки и таможни. Банки — это, конечно, самое приятное. Любое государственное учреждение — это, в принципе, тюрьма. Возвращаясь с таможни, я всякий раз долго мою глаза, пытаясь смыть всё, что они видели, часами молча сижу в ванне, глядя на ровную гладь воды, потом голый закутываюсь с головой в одеяло и повторяю: «Это не со мной. Это мне привиделось».

Сегодня на таможне. Спрашиваю:

— А где здесь туалет?

Тётка, не глядя в глаза:

— А здесь нельзя. Только для таможни.

— А куда идти?

Продолжает безучастно вещать, как радио:

— На улице только. Здесь нельзя.

Самое трогательное, что по её мановению в сторону улицы открывался вид на уходящие за горизонт машины и фуры на складе временного хранения. Куда предстояло бежать, я не понял. В конце концов мне пришлось проникнуть в самое сердце таможни, спрятанное за двумя дверями с электронными замками. Принцип простой: затаиться до поры и проскочить, придержав дверь за проходящим служащим. Мужское сердце, к слову, спрятано надёжнее женского. Засада страшная. У последнего рубежа я даже призадумался, как возвращаться. Мимо проходящий философ, равнодушный к моим перемещениям, на все мои сомнения ответил:

— Вы без карточки отсюда не выйдете. Но поссать-то, наверное, важнее?

Возразить было нечего.

Пушкинскую усадьбу в Вязёмах я посетил ещё на прошлой неделе, с первыми солнечными деньками. Расположена она совсем недалеко от Москвы, хотя добираться весьма пыльно. Нужно доехать до платформы Голицыно Белорусского направления, потом, минуя станционные гадкие палатки, лотки, топать через старую осыпающуюся промзону.
Сама территория усадьбы небольшая. Собственно центральный дворец, обращенный к речке Вяземке.

По бокам расположены флигели, остальная территория — это прилегающий небольшой парк с кормушками для птичек и бюстом Пушкина.

Непосредственно по соседству находится Церковь Преображения, построенная в конце XVI в.

А также звонница, сохранившаяся с тех же времён.

Тихое, приятное место. Даже порой, кажется, что слишком.

Вообще я не думаю, что посещения усадеб это для меня. Долго здесь не полазить, наблюдать интерьер и интересоваться мебелировкой чужих комнат, пусть даже и Пушкина, мне вообще скучновато.