В октябре 1929 г. в США случился крах на бирже. Последовали разорения и рост безработицы. К середине следующего года последствия удара стали постепенно сглаживаться, число безработных снова начало уменьшаться, страна оправлялась от кризиса. Казалось, можно возвращаться к нормальной жизни. Но тут федеральное правительство решило само заняться экономикой и по-своему урегулировать последствия кризиса. Оно стало вводить таможенные тарифы, устанавливать зарплаты, цены, планировать объемы производства.

В результате первых лет выдающегося государственного управления безработица в стране выросла в три раза — с 8 до 24 %. Все 30-е годы правительство США боролось с экономикой, но так и не смогло сбить уровень безработицы даже до кризисного уровня 1930 г., не говоря уж о 1929 г. Помогла этим умельцам лишь Вторая мировая война, которая забрала с собой миллионы человек, низведя уровень безработицы до полутора процентов.

Но 11 лет экономического руководства не прошли бесследно: Великая Депрессия до сих пор известна во всем мире даже неспециалистам как трагический символ западной экономики. Чего не скажешь, например, о крахе 1987 г., о котором многие не знают. Ну а что про него вспоминать, если администрация Рейгана предпочла не вмешиваться в естественные экономические процессы и в скором времени все зажило как на собаке, не оставив и шрама.

Я понимаю, что ковид наверное останется с нами на несколько лет, поскольку героической борьбой с ним тоже занимаются чиновники. Исторический опыт показывает, что их завидное усердие в вопросах, лежащих вне их компетенции, никогда не иссякает, пока их не останавливают события большей силы.

«Мы видим небольшую группу экстремистов, которые прибегают к беззаконию. Это не разногласия. Это беспорядки. Это хаос. Это граничит с мятежом. И этому надо сейчас же положить конец», — заявил Байден.

Занятно, что прошлым летом демократы таких слов отчего-то не употребляли, хотя поводов было куда больше.

Я зарекся размышлять и писать об американской политике, ведь, с одной стороны, какое мне дело до Америки; где я и где она. Я никогда Америку не видел, кроме как с самолета, и, может, никогда не посещу ее. Пусть делают что хотят, хоть лоб расшибут, если таков их тернистый путь познания. Я стерпел и не стал писать, когда Nasdaq потребовал от компаний ввести в советы директоров женщин и людей с необычными сексуальными взглядами. Но сегодня я увидел в новостях, что Байден и Харрис названы персонами года за их видение исцеления Америки, и пресек обет молчания.

В принципе, Таймс всегда чествует избранных президентов, и эту парочку серых чиновников восхваляют не за достижения, коих у них нет, а за победу на выборах. Но вот часть с «видением», конечно, потешная. Их видение — это требующая больших денег борьба на невидимом фронте: например, с изменением климата или с половым и расовым неравенством, которое им всюду мерещится. Наверное, журналисты очень устали четыре года ругать Трампа, и теперь Байден с Харрис просто отдушина для них. Повторяется история с Нобелевской премией мира Обамы, который тоже получил ее за то, что выиграл выборы. Не шибко прям мирная премия, надо сказать, ее и террористам давали. Но само настроение левеющей интеллигенции весьма показательно. Президент-демократ воспринимается как спаситель, а республиканец — как наказание. Противоположная точка зрения, скорее всего, будет высмеяна и маргинализирована.

За 12 лет с победы Обамы крайне левые движения еще больше окрепли и глубоко пустили корни в американских университетах, превратив некоторые гуманитарные программы в курсы подготовки неомарксистских активистов и бунтарей. Неспециалистам кажется, будто марксизм это что-то древнее из истории рабочего движения XIX — начала XX в. и уж никак из американских реалий первой четверти XXI в. Злая ирония в том, что неомарксизм в США на подъеме и его доминирование среди гуманитариев (в том числе среди журналистов) сильно походит на интеллигентские настроения в России перед революцией 1917 г. В России полуторавековой давности было модно и благородно поддерживать социалистические движения. Дворяне либеральных взглядов, актеры, писатели, меценаты делали им регулярные пожертвования, а дух времени давал социализму моральное превосходство и прощал ему все изъяны и перегибы. Наивная идеалистичность, ненаучность, а тем более уж опасность радикальных политических идеологий тогда еще не были всецело очевидны.

В Америке еще не слишком удобно говорить о коммунизме и социализме за пределами кампусов. Например, движение Black Lives Matter, приобретшее широкую популярность после гнусного полицейского инцидента, убрало со своего сайта описание своих марксистских принципов. Тем не менее поляризация американского общества зашла далеко. Обсуждение насущных вопросов превращается в склоку, перепалку, скандал, переход на личности и упреки в глупости, жадности, отсутствии патриотизма, безразличия к планете. Суровые моральные требования не позволяют отмечать ничего хорошего у оппонентов и разрешают закрывать глаза на недостатки в своих рядах.

Вероятно, противостояние классического либерализма и постмодернистского неомарксизма станет идеологическим фоном политической жизни на многие годы. В России эта тенденция пока не особо заметна, поскольку мы до сих пор еще не переварили собственную порцию тоталитаризма со всеми сопутствующими побочными эффектами, чтобы с жадностью бежать за новыми экспериментами.

Помню, как огорошило меня четыре года назад первое избрание Трампа. Сейчас я, наверное, с таким же разочарованием отнесся бы к его поражению.

Трудно найти хороший обзор президенства Трампа. Трампа модно ругать. Это стало считаться передовым мышлением и хорошим тоном среди интеллигенции. Например, пару дней назад на Медузе вышел обзор четырех лет Трампа в офисе, представленный исключительно неудачами и слабостями президента. В статью даже попали совершенно дремучий стереотип, что электорат республиканцев состоит из ультраправых националистов, и известное клише про неосуждение неонацистов в Шарлотсвилле, которое стало излюбленным анекдотом для тех, кто никогда не смотрел ту самую пресс-конференцию. Трамп — тот еще трикстер, и можно понять тех, у кого он вызывает отвращение своими насмешками, враньем, преувеличением, взбалмошными решениями. Нужно быть очень толковым и порядочным исследователем, чтобы не впасть в личную неприязнь к нему и избежать переписывания однообразной ругани, а рассмотреть хотя бы ослабление государственного регулирования, снижение налогов и сокращение безработицы, выход из иранской сделки и Парижского соглашения, начало признания Израиля арабскими странами (!).

Конечно, крайне нелегко ратовать за правое дело, когда его представляет столь карикатурный и противоречивый персонаж, однако то, как опасно левеют взгляды демократической партии, возглавляемой такими же популистами, только серее и бездарнее, должно, кажется, вселять леденящий ужас всем мыслящим порядочным людям. Как говорит профессор Томас Соуэлл: «Между большим риском и гарантированным провалом я выбираю риск».

Когда почти семь лет назад я съязвил о свежем взгляде на историю рабства, я и предположить не мог, что мой циничный сарказм, направленный уж и не помню на кого, переплюнет доктор Бен Карсон, неделю назад заявивший с абсолютной серьезностью, что африканские рабы были нелегальными мигрантами.

В своей стране сделать-то толком ничего нельзя, остается лишь сублимировать на грани потери рассудка. Поэтому каждый второй тут специалист по внешней политике и международным отношениям, а с недавнего времени еще и эксперт по Украине. Выход энергии должен же быть.

А тут такая удача: «Ты же, — говорят, — образованный человек, так послушай! Тебе интересно должно быть». И нисколько не стыдясь, начинают исторгать каждый одно и то же. Я уже стараюсь не раскрывать, какое у меня образование. Это как в больничной очереди признаться, что ты врач-специалист. Все старухи бросают скучное ожидание и бросаются наперегонки со своими нарывами, гнойными ранами, переломанными пальцами и вырванными зубами. Тычут и суют под нос — «Посмотри!»

Но этим нельзя сказать, что они больны, до смешного легковерны и до страшного глупы. Там острота переживаний и вовлеченность так сильны, что разговаривать с ними — если уж вляпались в дискуссию — действительно нужно, как врач. Благородный порыв вывести из пещеры и показать мир снаружи с птичками, цветочками и облачками, как правило, безнадежно фантастичен и лишь ослепляет собеседника до большего безумия: «Ты, конечно, образованный, но говоришь глупости, как маленький». Могут и сильнее разозлиться.

— Логика сокращает жизнь.
— Блять, только этого мне сейчас не хватало.

Я на днях рассуждал в одной беседе, как неблагодарно быть специалистом по общественным наукам или наукам о человеке (не люблю термин гуманитарий, — мерзкое слово, средневековое слишком). Вот в естественных и технических науках есть твердые законы и четкие параметры, которые были и существуют несмотря ни на что. Ничего не сдвинешь просто так, и это служит верной преградой от посягательств неучей.

А в науках о человеке и обществе процессы и закономерности выводятся из живого человеческого опыта. Поэтому на первый взгляд они кажутся не так уж и строги, а кому-то и вовсе субъективны. (Хотя там тоже не сдвинешь ничего просто так. И за доказательствами далеко ходить не надо.) Вот и норовит каждый влезть с немытыми ногами. Ну да, зачем вот учиться много лет, читать умные книжки, постигать сложную красоту гениальности Вселенной и ее побочных эффектов, когда по телевизору все могут объяснить за 10 минут в информационной передаче?

Хохоча говорил мне один молодой московский таксист-армянин: «Вот эта история — не наука. Сегодня так, а завтра по-другому пишут в книжках. Не верю я уже никому».

Возвращаясь к специалистам-международникам, выращенным по телевизору. Украина с ее непростой трансформацией свихнула их круче некуда. И без того маргинальные взгляды сменились полудиким верованиями, которым в широком информационном пространстве не противопоставляется никакая толковая культурно-политическая позиция, поскольку в несвободных странах общественные науки держатся хреново и не перебарывают пропаганду.

Хотя, с другой стороны, что говорить про общественные науки в изолированных мирах, когда даже в свободных и развитых странах не все люди еще эволюцию переварили.

В США конспирологов, кстати, тоже хватает. Я как-то по радио слушал одного такого. Уровень за океаном, конечно, недостижимый. Наши пока не дотягивают. Рассказывал, например, что там вообще за всеми следят, а детей поят специальными химикатами, которые приводят к гомосексуальности и суициду. И так у него складно выходит. Правительство меняет ДНК, чтобы мы ничего не поняли. За каждым следят и прослушивают через сотовые.

У нас по сравнению с Америкой какие-то потешные кружки. Наши кликуши на Обаму все вешают, а американский разоблачитель заявляет, что Обама — на побегушках. У него спрашивают: «Кто же тогда за всем стоит?» Он: «Арабские богачи, королева Англии, Рокфеллеры…» Какой там Госдеп — это же детский сад. Иллюминаты — вот где сила!

Фуд драг администрэйшн специально кормит пластиком и радиоактивным силиконом. Ему говорят: «Это же дорого. Мясо дешевле». А он отвечает, что они готовят нас, изменяют ДНК, чтобы потом покорить и сократить население Земли до 500 миллионов человек. Вы что не ПОНИМАЕТЕ?????!!!!

Мы должны бороться! Разбей свой телефон! Отключи свет, потом возьми отвертку, я научу тебя, как выковырять из головы чип, по которому за тобой следят.

В России вообще не стараются. Все на колхозном уровне. Про ДНК никто не знает. Упиваются СССРом да косплеят в средневековых шмотках. Даже стыдно.

Привёз из Италии ещё одну крутую книжку: «The Guggenheim: Frank Lloyd Wright and the Making of the Modern Museum».

Полтора года назад, когда я начинал делиться информацией о книжных обложках, то показывал её в блоге. Видимо, с тех пор запала она мне в душу, так что этой весной я не вытерпел и заказал её. Хочу сказать, обложкой там всё не заканчивается. Книга сама по себе образец превосходного дизайна и оформления. Сделала её очень крутая студия Pentagram (о ней я тоже уже писал). Все развороты я фотографировать не стал: их можно посмотреть на сайте студии.

Как видно, эта книга об одном из самых известных творений архитектора Фрэнка Ллойда Райта — здании музея Гуггенхайма в Нью-Йорке. Но на самом деле речь идёт не только о музее, но и об истории архитектуры первой половины прошлого века, об органической архитектуре, предложенной Райтом, о городских инфраструктурных решениях, о необыкновенных и потрясающих проектах — и всё с фотографиями, чертежами и эскизами. Короче, книга — бесконечный эстетический экстаз.

Одна из находок особо меня впечатлила. Читатели «Одноэтажной Америки» Ильфа и Петрова, наверное, из года в год, из десятилетия в десятилетие изумляются, отчего там 50, 60, 70, уже почти 80 лет назад было так, как у нас ещё до сих пор нет. Вот и листая мою новую книжку, я с удивлением узнал, что, например, проблема парковок в крупных американских городах стояла ещё 90 лет назад. Уже тогда специалисты искали новые решения, готовили удобные городские проекты и даже писали статьи и книги на эту тему.

Рассматривая примеры построек, схожих по форме с музеем Гуггенхайма, в книге рассказывается о первых крупных многоярусных городских парковках, въезды и выезды в которых переплетались спиралью. В качестве примера приводится рисунок из книги «Решение транспортных проблем», вышедшей в 1926 году (!).

Этот чикагский проект был рассчитан на 2 000 машин. А в автомобильной столице, Детройте, крупные парковки строились ещё раньше — уже в начале 1920-х гг. Подход к экономии места, предоставлению удобств и максимального лёгкого доступа вкупе с использованием передовых достижений в строительстве привел к тому, что многоэтажные парковки стали неотъемлемой составной частью современной городской архитектуры. Интересно, кто-нибудь отвечающий в Москве за транспортные безобразия изучал этот опыт? Ну хотя бы пролистал эту книжечку из 1926? Почему почти столетие назад Чикаго решал проблемы, а современная Москва живёт с проклятьем парковки?

Присказка. Смотрел я несколько лет назад передачу с историком моды Васильевым. Он рассказывал, что вот в советское время худо-бедно было со шмотками и почти все поголовно спасались разными экспериментами со своим гардеробом, перешивая, переделывая и всячески обогащая вещи новыми идеями (в принципе, подобная самодеятельность в те времена относилась не только к одежде). А вот когда появились хорошие и качественные вещи, сшитые на людей, ситуация со стилем и вкусом неожиданно стала совсем серо-удушливой. Большинство принялось носить какое-то уродливое и безобразное барахло (да-да, у меня знакомые иностранцы до сих пор могут русских по страшным джинсам определить).

Мне кажется, с книгами и журналами ситуация схожа. Компьютеры и интернет открыли такие безграничные возможности, что все возомнили себя дизайнерами, оформителями, верстальщиками, несмотря порой на полное отсутствие вкуса и элементарного чувства здорового глаза. Неравнодушный издатель провинциальной газеты или журнала, ну посмотри в бездонных архивах сети образцы старых изданий, обрати внимание, как люди справлялись с текстами, иллюстрациями, какие шрифты они использовали. Ты можешь использовать опыт человечества. Это нормально. Спаси хотя бы читателей своего городка. Пусть их глаз будет тренироваться и становиться требовательнее к визуальной информации. Заодно зайди в настройки шрифтов своего компьютера и удали Comic Sans.

Сказка. Вот сейчас займёмся самым гадким — пораспускаем сплетни. Паршивенькое словечко. Оно у меня ассоциируется с какими-то деревенскими зазаборными пересудами глупых селянок. Даже слушать стыдно. То ли дело «госсип» — строгое солидное слово. Это не иначе как дворецкий что-то нашёптывает на ухо. Конечно, там тоже не совсем благородные вещи звучат, да и перед дворецким не всегда удобно показывать заинтересованность в такого рода историях. Приятнее узнавать неприличные вещи тайком. Из журналов, например.

Моя любовь к изданиям 40-50-х гг. не знает границ. Да и вообще к этому периоду как последнему сочному, богатому и максимально профессиональному. Борьба с излишествами — это не только хитрая выдумка советской нищеты, но и общемировая тенденция эстетического оскудения во второй половине прошлого века.

В 50-е гг. в Америке самые вкусные сплетни горели стыдливым румянцем на обложках журнала «Confidential», предтечи всех таблоидов современности. Хамфри Богарт описывал его популярность так: «Журнал есть у каждого, но все говорят, что его приносит повар».

«Confidential» оказался самой успешной и популярной идеей Роберта Харрисона, известного издателя, выпускавшего множество иных журналов. Но именно скандалы, слухи, сенсации разлетались огромными тиражами. Обложки под такие истории нужны яркие, броские, с захватывающими и интригующими заголовками, с известными лицами — это срочная молния с самыми важными секретами. Схема понятна и проста.

На страницах нас, конечно же, ждут обещанные разоблачения, фото с мест и горящие заголовки. Весь журнал словно пропитан тревогой и напряжением. И вот вроде бульварщина, а свёрстано на загляденье.

«В этом выпуске „Confidential“ откроет вам глаза и заставит их вылезти из орбит», — пугала редакторская колонка первого номера. Признаюсь, никогда с таким увлечением не читал скандальчики и слухи. Какие сплетни сейчас: кто-то родил, кто-то растолстел, у кого-то грудь увидели, кого-то вырвало. Тут же сенсации на ходу. И заголовки — как приговор!

Каждая история — это маленькая трагедия или сюжет для нуара. Марк Мэтьюс бросается к телефону, а мисс Уинифред Филдинг пребывает в замешательстве — это же вообще роман. И забыть такую пижаму уже невозможно.

Со временем резкий красный цвет был дополнен синим не только на обложках, но и на страницах журнала. Это лишило, на мой взгляд, композицию напряжения и резкости. Подобная буйная цветастость придала лишь смешливости и нелепости. У меня не было сканов номеров следующих лет, однако я посмотрел, что толкают бережливые пользователи на eBay: та же трёхцветная схема закрепилась на годы. Правда, пройдя через ряд судебных тяжб, журнал в конце 50-х присмирел и затих. Тот самый Харрисон продал «Confidential» в 1958, и вся шумиха вокруг него сошла на нет.

Журнал «Duke» стал ещё одной попыткой пойти по пути невероятно успешного Плэйбоя. Во второй половине 1950-х, буквально за несколько лет расплодилось огромное количество изданий для мужчин. На что же мог претендовать «Duke»? — На негритянское население.

«Duke» — первый мужской журнал для негров.

Ничего толком разузнать про Плэйбой для негров не удалось. Издавался он в Чикаго. Некоторое отношение к нему имел Дюк Эллингтон, в честь которого журнал и был назван. Музыкант выступил своебразным образцом для чернокожего денди.

Мне удалось найти лишь пару обложек 1957 г. Как видно, они достаточно просты и подозрительно шаблонны. Вполне вероятно, это был единственный год жизни издания. В 60-е и 70-е гг. встречается журнал с таким названием, но уже совсем иной. Вообще я совершенно не понимаю настойчивого расового самоопределения. Мне странно и отчасти неловко слышать о изданиях или даже специальных светских церемониях и премиях для негров, а такие существуют в настоящее время.

Playboy в 60-е гг. превратился в солидный и толстый журнал. Невероятная популярность и реклама за несколько лет вырастили из худенького двадцатистраничного идания увесистые тома в полторы-две сотни страниц. При этом интересные статьи, красочные иллюстрации, роскошные репортажи, интервью, а также свежие новеллы от самых известных совеременных писателей никуда не делись. Стиль и лоск не покинул и обложки.

Теперь все уже знают, кто такой настоящий «плэйбой».

Изящные и аккуратные обложки журнала всегда отличались стремлением к хорошей и удобной простоте. В 60-е всё чаще иллюстрированные и комбинированные обложки уступают место несложным коллажам и просто сочным снимкам, полным бархатной мягкости шестидесятых.

«А заяц?» — спросите вы. Заяц никуда не делся. Он по-прежнему не пропускает ни одной обложки, присутствуя сам…

…или в форме ушастого силуэта.

Очень осязаем переход к наступающим семидесятым. С более очевидным и менее тонким акцентом на цветах и формах, с более резким и прямым посылом. Всё становится ещё проще, ещё массовее. Элегантные, утончённые плэйбои высшего света выходят из дорогих салонов в большой и людный мир, открытый сексуальной революцией.

А вообще когда листаешь Playboy 60-х или 70-х гг., то порой складывается ощущение, что перед тобой современный New Yorker. Как сказал один мой приятель: «Я и не думал, что там так много текста!»

Вот несу вам журнальчики.

www.crcstudio.org/canadianmagazines/ — обложки и иногда обороты канадских журналов 20-50-х гг. прошлого века. Почти не отличаются от американских. Только лишь у них король с королевой и зима по большей части.

Всё сияет сплошным канадским счастьем.

www.badmags.com — плохие журналы 60-70-х гг. Байкеры и панки, коварные дьяволицы, Эд Вуд и сексплотэйшн, куча голых сисек и прочего веселья. Эта чудная россыпь перверсий ничуть не способствует, однако, многообразию оформления. Конечно, встречаются интересные попытки выделиться.

Но в целом все обложки весьма одинаковы и схематичны. Оформление заурядное, и отличия лишь в заманивающих фото. Кому что по душе.

Ну и отпадный бонус.

http://www.philsp.com/magazines.html — большущая база обложек американских журналов прошлого и текущего века. Не всегда большие сканы, но собрана и каталогизирована масса изданий.