Есть в людях какое-то скудоумное представление о науке как о необъятной эрудированности, с которой только и можно, что легко побеждать в идиотских тв-викторинах да решать всевозможные сканворды. Географ — это знаток столиц всех стран и провинций, математик — кто быстро считает в уме, психологи и философы — это носители полезной журнальной мудрости и беспроигрышных афоризмов, ну а быть историком — это просто нарваться на бездну отчаяния в вопросах людей. Многие, конечно, ограничиваются простым восхищением, узнав какую-нибудь занимавшую их дату. Некоторые требуют особых впечатлений на уровне высоких сплетен: вроде того, что Индира Ганди — не родственница Махатме Ганди, хоть и стоят на разных углах одной площади; или что во Франции не правил Людовик XVII, хотя опять же XVI и XVIII имелись. Ну и прочей занимательной белиберды. Но бывает, что приходится выдерживать очень истошный натиск бесконченых вопросов, пропитанных глубочайшими переживаниями и недоверием ко всему.

Лет пять назад подвозил меня в Университет один какой-то министерский чиновник. Скучно было ехать ему с утра, он меня и пригрел в свою чёрную волгу с разными пропусками. И вот узнав, что я учусь на историческом факультете, он начал мне рассказывать про то, кто на самом деле правит миром.

— Американцы, думаешь? Нет! Вот англичане вывезли в своё время из Тибета секретные рукописи. И теперь они их хранят у себя и правят миром по этой мудрости. И никому их не одолеть.

После посвящения в такие секреты мне стало не по себе, но тут мы уже подъехали к корпусу. Я его поблагодарил и вышел. А он умчался противостоять тибетским мудрецам.

В среднем школьном возрасте студенты представлялись мне людьми исключительной гениальности и ума. Даже истории про отучившихся лишь первый курс и ушедших из института приводили меня в трепет. Эта моя страсть угасала со временем. Конечно, ещё сохранялось восхищение аспирантами и так далее — до академиков, но и оно с каждым днём исчерпывало себя. В итоге осталось лишь тщеславие, оказавшееся полностью удовлетворенным в Италии. Там меня называли «дотторе» лишь за окончание Университета. Коли закончил аспирантуру, то звался бы «дотторе ди ричерка». Велика разница! Это и произносить нелепо, да и пугать так людей ни к чему.

Я стараюсь гулять вечерами, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться. Сегодня меня потянуло на большую прогулку. Слишком неприятно и мято я себя чувствовал весь день. Я люблю летом бродить по Москве, даже хоть всю ночь напролёт, но стал всё больше разочаровываться. Меня стали пугать большие расстояния, очень расстраивать непреодолимые пыльные дороги, разрезаемые струйками чёрной воды из кондиционеров. Плюс к ночи скапливается кругом столько мусора, что всё напоминает рисунки из книжек про несчастные страны Третьего мира.

Я покружил у Киевского, прошёл до Смоленской, поднялся до Нового Арбата, там наткнулся на Джигурду и решил, что лучше поехать домой.

У Университета ночью, конечно, прекрасно, но совершенно скучно. Особенно с недействующим более пропуском.

Всякие случайные снимки с телефона копятся на тумблре: http://klisunov.tumblr.com

Всегда очень приятно прогуляться по территории Университета перед сном. Свободное народное творчество рвётся наружу и истошно кричит.

После нашёл моего любимого старого падлу. Так приятно, что до сих пор не закрасили. Хотя всю территорию вокруг вычистили от мусора.

Кстати, все свои снимки с телефона я первым делом отправляю через Instagram в тумблер: klisunov.tumblr.com (обновляется тотчас же с места событий).

Вот и ещё один человек ушёл из аспирантуры, поддавшись моему заразительному примеру полуторогодовой давности. Мне кажется, жалеть об этом не надо, потому что бездейственное промедление всегда лишь всё усложняет. Нужно найти в себе смелости и мужества отрезать самому иссохшую некормящую пуповину и отказаться от тщеславных погремушек.

Я помню, переживал минут 30 после подачи заявления на отчисление. Но потом сразу похал в зоопарк к пингвинам и там уже понял, что всё верно.

Потеплело, и я стал выползать на вечерние прогулки. Но недалеко, конечно. Всё по исхоженным вдоль и поперёк дорожкам.

Тут всё по-прежнему.
Пока ждал приятеля у ГЗ, убедился, что машинка стоит ещё, гниёт. Лишилась фары и номера, правда.

Издали слышался рокот и отзвуки гремящей музыки с Воробьёвых. Оказалось, там сегодня было пасхальное шоу байкеров, открытие сезона. С перекрыванием Косыгина, священником, кучей ребят на мотоциклах и толпами зевак.

Напрасное бумагомарательство — это один из изысканных способов осушения веры в человечество. Для драматизма добавьте к тому ещё всякие штуки про расход бумаги, вырубку лесов, целлюлозные комбинаты, отравленные реки. Да можно сгореть от стыда перед планетой за любую стопку никому не нужных документов.

Когда я читал книги в библиотеке, то, чтобы получить их, нужно было отстоять очередь с заполненным заявлением. В нём указывалось, помимо выходных данных книги, куча всякой занудной информации, включая мои данные. Я думал, на хер они им, если я всё равно отдаю читательский, зачем я дублирую всё это, выписываю номерки, фамилию, имя, факультет, курс, ещё и дату. Ведь книгу ищут при тебе. Без заполненных полей озлобленные девочки отправляли тебя прочь из очереди.

Я не хотел ничего указывать (вот ещё! оставьте хоть немножко секретов!). Заметив, что угрюмые работницы весьма механически считывают информацию, во всех своих заявлениях я стал писать «Посторонним В». И — о чудо! — мне приносили книги всё равно. Я вроде ещё как-то представлялся, но это имя мне понравилось больше всего.

Ещё смешнее вышло при поступлении в аспирантуру. Там было тоже куча беготни с подписями, бумажками. Взяв за образцы ряд документов, одно из них — зявление, заполненное другом, — я забыл полностью исправить и распечатал с чужим именем. Так и подписали, так и подал, так и взяли, несмотря на загубленный ритуал.

А в Греции мне платили стипендию налом на руки, без паспорта даже. Я просто расписывался, брал денежки и шёл в таверну. Хотя, учитывая, что там сейчас у них в Греции, это не самый лучший пример.

Обидно, что самое прекрасное, что можно сделать из бумаги, — книги — уже переводят в электронный вид, а чтобы почитать их, нужно заполнить рулон своими рукописями.

Вот такая рыбка в моём улове.

vkiselyov.ru

Что я могу ещё здесь добавить?
Когда-то Василий получил диплом из рук Садовничего на восемь секунд раньше меня. Однако настоящее сотрудничество у нас началось уже спустя почти год после окончания Университета.

Позднее постараюсь деликатно рассказать об эффектах сайта.

Сегодня впервые за полгода посещал новые постройки Университета. Они очень ужасные, я стараюсь даже не смотерть на них, но пришлось. Искал местечко, где можно сесть с компьютером и обсудить с приятелем ряд документов и текстов.
Я заметил, что всё стало намного более неприспособленным для людей. Апофеоз кретинизма — здание новой библиотеки — по-прежнему с трудом впускает внутрь себя людишек через жалкий боковой проход для челяди и сторожей. Главные двери с самого помпезного открытия несколько лет назад вроде так никогда и не открывались. Внутри всё до блёва блестит нищим золотом, и никого нет — мавзолей, тихая обитель смерти и вбуханных от одури денег.

Случайно на глаза попался корпоративный буклет про Университет XXI века. Это про тот, в котором туалетная бумага стала осторожно вывешиваться совсем недавно. Да и то в малых порциях, да и то в новых постройках.
А с живущими в ГЗ друзьями мы всё время шутим, что они живут в самых элитных трущобах Москвы.

И до сих пор нет бесплатного вай-фая. В XXI первом веке, блин!

А в кафе, где есть, дерут почти двести рублей за чизкейк, который оказывается замороженным до смерти пошлым советским пирожным. Это так подло!

Самое ценное в Университете — это люди. Самое страшное — что на них плевать.

Раз вечерком прогулялся я по территории Университета. Такое ощущение, что там вообще ничего не меняется. Но смотреть уже горестно. Дошёл до старого гуманитарного корпуса. Как прежде.

На кортах открыли суши-бар. Я просто обалдел.

Новые корпуса какие-то бездарные и монструозные. Кстати, теперь всё строят с паркингами. Но без будок для охранников почему-то. Они сидят на старых таких стульях металлических у входа. Жалко выглядят.

Зато внутренний дворик ГЗ вычистили с одной стороны.

А вообще как-то всё мертво.

— Я живу здесь и работаю, потому что я работаю с русским языком. Кому я там буду нужен? Да. Это моя судьба, да? Моя судьба и все. А, вот, в своей прошлой специальности историка я, конечно, мог спокойно. Мне, более того, предлагали работу на Западе. Мне было интересно в России работать. Мне как-то было интересно, хотелось работать в Московском Университете, мне казалось, что это важно, нужно стране.

Николай Усков вчера на «Эхe Москвы»

Я давно уже почти дословно ощущаю подобное. Правда, полагаю, ещё возможно поработать не только с русским языком.

Когда наткнулся впервые, то просто разрывался от стыда, что я это вижу. Не поверите, но логотип журфака МГУ — гроб. Окружённый венками или спускаемый на верёвочках в узкую могилу. Может, есть ещё и другие варианты, но я едва вытерпел эти.

Я даже боюсь знать символы других факультетов, если они есть.

Утром не спалось. Хотелось уйти куда-то.

Взял шоколад и бананы, поехал в МГУ, в гости к Лёхе. А там все учатся, ГЗ кишит народом, когда я уже забыл, что там учёба. Приезжаем только поесть, попить, посидеть, выходим из здания ночью, когда никого уже нет. А тут народу тьма. Самый разгар учебного дня.

Окошко у Лёхи узкое и вид такой грустноватый.

Нужно очень глубоко присесть, чтобы увидеть так.

Пока ждали пробуждения Васи решили поиграть немного. Я вообще играю в шахматы раз в пять лет. И, конечно же, мою коронованную особу вынудили сдаться.

К этому моменту как раз подоспел Вася, ставший свидетелем клеточных скитаний одинокой фигуры.
В изящных беседах за морсом, ряженкой и чаем просидели пару часов.

Я, глядя на пятиметровый потолок:
— А вы не думали его расписать?
Лёха:
— Да как-то руки не доходят.

Вдруг смотрим, а за окном — солнце.

Вышли. Действительно — весна.