В своей стране сделать-то толком ничего нельзя, остается лишь сублимировать на грани потери рассудка. Поэтому каждый второй тут специалист по внешней политике и международным отношениям, а с недавнего времени еще и эксперт по Украине. Выход энергии должен же быть.

А тут такая удача: «Ты же, — говорят, — образованный человек, так послушай! Тебе интересно должно быть». И нисколько не стыдясь, начинают исторгать каждый одно и то же. Я уже стараюсь не раскрывать, какое у меня образование. Это как в больничной очереди признаться, что ты врач-специалист. Все старухи бросают скучное ожидание и бросаются наперегонки со своими нарывами, гнойными ранами, переломанными пальцами и вырванными зубами. Тычут и суют под нос — «Посмотри!»

Но этим нельзя сказать, что они больны, до смешного легковерны и до страшного глупы. Там острота переживаний и вовлеченность так сильны, что разговаривать с ними — если уж вляпались в дискуссию — действительно нужно, как врач. Благородный порыв вывести из пещеры и показать мир снаружи с птичками, цветочками и облачками, как правило, безнадежно фантастичен и лишь ослепляет собеседника до большего безумия: «Ты, конечно, образованный, но говоришь глупости, как маленький». Могут и сильнее разозлиться.

— Логика сокращает жизнь.
— Блять, только этого мне сейчас не хватало.

Я на днях рассуждал в одной беседе, как неблагодарно быть специалистом по общественным наукам или наукам о человеке (не люблю термин гуманитарий, — мерзкое слово, средневековое слишком). Вот в естественных и технических науках есть твердые законы и четкие параметры, которые были и существуют несмотря ни на что. Ничего не сдвинешь просто так, и это служит верной преградой от посягательств неучей.

А в науках о человеке и обществе процессы и закономерности выводятся из живого человеческого опыта. Поэтому на первый взгляд они кажутся не так уж и строги, а кому-то и вовсе субъективны. (Хотя там тоже не сдвинешь ничего просто так. И за доказательствами далеко ходить не надо.) Вот и норовит каждый влезть с немытыми ногами. Ну да, зачем вот учиться много лет, читать умные книжки, постигать сложную красоту гениальности Вселенной и ее побочных эффектов, когда по телевизору все могут объяснить за 10 минут в информационной передаче?

Хохоча говорил мне один молодой московский таксист-армянин: «Вот эта история — не наука. Сегодня так, а завтра по-другому пишут в книжках. Не верю я уже никому».

Возвращаясь к специалистам-международникам, выращенным по телевизору. Украина с ее непростой трансформацией свихнула их круче некуда. И без того маргинальные взгляды сменились полудиким верованиями, которым в широком информационном пространстве не противопоставляется никакая толковая культурно-политическая позиция, поскольку в несвободных странах общественные науки держатся хреново и не перебарывают пропаганду.

Хотя, с другой стороны, что говорить про общественные науки в изолированных мирах, когда даже в свободных и развитых странах не все люди еще эволюцию переварили.

В США конспирологов, кстати, тоже хватает. Я как-то по радио слушал одного такого. Уровень за океаном, конечно, недостижимый. Наши пока не дотягивают. Рассказывал, например, что там вообще за всеми следят, а детей поят специальными химикатами, которые приводят к гомосексуальности и суициду. И так у него складно выходит. Правительство меняет ДНК, чтобы мы ничего не поняли. За каждым следят и прослушивают через сотовые.

У нас по сравнению с Америкой какие-то потешные кружки. Наши кликуши на Обаму все вешают, а американский разоблачитель заявляет, что Обама — на побегушках. У него спрашивают: «Кто же тогда за всем стоит?» Он: «Арабские богачи, королева Англии, Рокфеллеры…» Какой там Госдеп — это же детский сад. Иллюминаты — вот где сила!

Фуд драг администрэйшн специально кормит пластиком и радиоактивным силиконом. Ему говорят: «Это же дорого. Мясо дешевле». А он отвечает, что они готовят нас, изменяют ДНК, чтобы потом покорить и сократить население Земли до 500 миллионов человек. Вы что не ПОНИМАЕТЕ?????!!!!

Мы должны бороться! Разбей свой телефон! Отключи свет, потом возьми отвертку, я научу тебя, как выковырять из головы чип, по которому за тобой следят.

В России вообще не стараются. Все на колхозном уровне. Про ДНК никто не знает. Упиваются СССРом да косплеят в средневековых шмотках. Даже стыдно.

— За последнее время я понял одну важную вещь. Уроки труда должны проходить под музыку Rammstein.
— А я намного раньше тебя понял, что уроки труда вообще не должны проходить.

У девочек, я помню, уроки труда назывались технологией. Казалось, они там какие-нибудь невероятно крутые штуки изобретают. Один раз попал к ним на урок: так они, как старухи, про подарки на оловянную свадьбу судачат да кривые бутерброды с колбасой жарят.

У мальчиков тоже было мало веселого. Фанеру пилили и болты нарезали — на это зачем-то аж два часа выделяли. Трудовик ко мне относился со снисхождением и сразу сказал, что у меня нет шансов устроиться на завод. Мне на фрезеровочном станке, по его словам, «руки оторвало б к ебени матери».

Пишу ему:

— Я придумал тебе новую фамилию — Безбрежный. Как тебе? Алексей Безбрежный! Могуче звучит. Такой фамилией можно дубы валить. Тебе нравится? Поменяешь себе фамилию на такую? Мне было бы очень приятно.

А он отвечает:

— Я подумаю.

Я объясняю:

— С такой фамилией нужно укутаться в шубу до пят, надеть богатую меховую шапку и отправиться на широкие гастроли, исполняя бурночувственные романсы, теребящие душу. Ты только представь, как это имя будет смотреться на афишах: «Только сегодня! Вечер русского романса. Исполняет Алексей Безбрежный. Единственный концерт». Какое раздолье, какая мощь! Надо срочно брать фамилию. Что тут думать!

А он:

— Нет, вот если бы ты поменял свою на Голый, и мы б дуэтом, тогда да. А так, ну не знаю… Сережа Голый и Алексей Безбрежный! С единственным и последним номером! Это да, а просто Алексей Безбрежный не прокатит.

— Сережа Голый — это уголовник какой-то. Я тебе такой образ цельный придумал, заглядение, а ты меня так унижаешь. Алексей Безбрежный — это сын Юлиана и ласковой медведицы, взрощенный на малине с молоком. Румяный, красивый, в белой рубахе. А Сережа Голый — это таракан какой-то с балалайкой. Прокуренный, лохматый, весь в татуировках. Теперь я понял, что ты меня на самом деле не любишь. Иначе бы ты никогда не предложил мне подобное. И потом мне кажется, ничего у тебя с Голым не выйдет. Слабый образ, никакой привлекательности.

— Мне кажется, один раз зрители придут совершенно точно.

— Вот я про это и говорю, что ты просто халтуру выдал. На Безбрежного, например, билеты до ноября раскуплены: Кострома, Иваново, Шуя, Южа, Кинешма!

Не взял фамилию, представляете.

Видимо, по весне у многих вокруг начались проблемы с гормонами. В автобусе слышал, как одна девица другой рассказывала:

— А я ей говорю: дура ты гормональная, вот ты кто!

Я пью только холодный, остывший чай. Не могу пить ничего горячего. Ладно чай, но некоторые просто кипяток фигачат. Из стакана. Еще бы угли жрали. Не любят человеки свою плоть.

— Подожди, а кто вообще пил холодный чай когда-нибудь?

— Я хотел написать, что Сыма Цянь и, вероятно, Будда, но засомневался. Да и к чему авторитеты. Я пью, и этого должно быть достаточно. Так и говори, если спросят: «А Сережа пьет холодный чай».

— Нет, когда я в следующий раз налью себе горяченького чая в чьем-либо присутствии, я мимоходом брошу: «А вот есть тут один, пьет холодным, представляете?»

— Вот тебя гости на смех и поднимут.

— Они скажут: «Да он с ума сошел!»

— А ты им раз — и чай в лицо! За такие-то слова. А потом закричи: «Сыма Цянь так пил!»

— Ты хотел бы быть птичкой?

— Пока дотуда долетишь, это ж сколько перышками махать надо.

Я бы конечно, улетел на юг вместе с птичками, но пока не выходит. Поэтому погулял по снегу, покатался с горки, перевернулся в сугроб, промочил штаны. Довольный. Пришел домой, засунул греть нос кошечке в пушистое брюшко.

— Подумал, было бы прикольно, если бы голосовать могли только дети от 5 до 12. Представь, какими веселыми были бы предвыборные программы?

— Они были бы не нужны. Переманивали бы сразу у урн.

— Здравствуйте, я выдающийся молодой писатель. В своих бессмертных романах, чтобы подчеркнуть психологические переживания героев, я использовал следующие эпитеты…

— Да пошёл ты!

Раньше надо было делать, как в Англии. Потом — как в Европе. Потом — как на Западе. Потом — как в развитых, цивилизованных странах. Теперь — уже как во всем остальном мире.

— Может, все не так плохо? Ведь есть же ещё Северная Корея, Куба.
— Мда, сокрушительные примеры. Осталось ещё назвать пару туркестанских рабовладельцев и африканских людоедов.

В метро в последнее время столько деревенской бедноты. Почти как на фотографиях двадцатых годов. Хоть фильмы исторические снимай. В трамвае же постоянно послевоенные годы: там все время какие-то бабушки катаются — в старомодных платьях в цветочек, напоминающих ночнушки или халаты. В маршрутках — суровые девяностые. Запрыгнул в одну из-за спешки, попал на какой-то перелай из-за неоплаченного проезда и пропавших монет. А в автобусе катаются те, кто уже никуда не спешит. Соответственно, время там остановилось. Вот, например, едет человек на день рождения и на весь салон делится по телефону с приятелем:

— Я вот ему книжку везу в подарок. Фотографии ню.
— …
— Нет, не фотографии мира, а фотографии ню.
— …
— Нет-нет, ню.
— …
— Ню.

Но на другом конце упорно не понимают. И пассажир продолжает настойчиво объяснять:

— Ню! Ню!
— …
— Нет, ню.
— …
— Эн-ю, — разжевывает по буквам.
— …
— Не эм, а эн. Ню.
— …
— Ню! Ага, ню.

После игры в испорченный телефон он дал свою оценку всему этому «ню». К этому моменту уже весь автобус умолк и внимательно прислушивался к рецензии.

— Ну как тебе сказать, — начал он канючить. — Вроде бы это искусство, а с другой стороны — листаешь и листаешь, не остановиться.

К слову, ненавижу слово ню и всю эту нездоровую пиписочную утонченность. По-моему, это даже гаже, чем секс через е.

В одной беседе я рассказывал про порнозвезду-нимфоманку, которая трахается со всеми подряд с 6 лет. Была однажды такая гостья у Ховарда Стерна (я про него еще напишу отдельно). Говорила, так ей хочется, что в день спит с 10-12 разными мужиками. Я думаю, это преувеличение. Наверное, с тремя, с пятью. С большим количеством даже созвониться и встретиться труднее. Если только все уже готовы, начищены и сидят, как в поликлинике, ждут своей очереди. Так вот она предлагала всем прямо в студии пойти на свидание. Разделась, как обычно у Стерна бывает, но у всех оказались дела. Тогда она пошла по коридорам радиостанции, заходила в комнаты, звала с собой режиссеров и редакторов, но никто так и не решился. Весело, короче, было.

Bibi Jones

Когда я рассказал эту историю, в ответ мне неожиданно начали плакаться: бедненькая, как же жалко. Вся её жизнь, наверное, протест. По-моему, она как бы говорит, вот, смотрите, какие вы все равнодушные, раз допускаете такое. Ну и далее рыдания по обществу, по плохим родителям, а может, внутри какая психологическая травма — в общем, накручивают себя, как бухгалтерша, которой конфеты забыли подарить 8 марта.

— У нее жизнь — протест.
— Против чего?
— Она не в кайф все это делает.
— А зачем? Чтобы с ипотекой расплатиться?
— Может, хочет посмотреть, как низко она может опуститься.
— Почему опуститься?
— Ну, с традиционной точки зрения
— Это какая-то мудацкая точка зрения.

По мне, действительно жалкое зрелище было, когда какие-то женщины написали на листах бумаги все, что они знали о сексе, и вышли с этой скудной премудростью на улицу. В пандан к их откровениям далее прозвучало, что все это противоестественно и вредно: мол, врачи говорят, там органы стираются от таких излишеств (sic!).

— Я где-то видел интервью с врачом. Изнашиваются органы, стираются в кровь
— Что они делали ими? В вентилятор совали?

В итоге была найдена самая беспомощная и удобная разгадка: полная свобода развращает, а табу и запреты придуманы неспроста и необходимы для сдерживания вредных стремлений. Это такое ужасное признание, особенно на фоне вспышек антиэволюционных и бесчеловечных истерик в России. Это задело меня больше всего.

Если считаешь, что лично тебе нужны запреты и табу, можешь ставить желто-зеленую оградку вокруг своего богатого внутреннего мира, а в мой тебе лезть не надо — вот основа свободы. Мы на моей квартире тусуемся, к вам не лезем. Какое вам дело, что мы тут голые и нас 10 мужиков?

Все борцы за нравственность легко забывают о естественных человеческих принципах не врать, не красть, не причинять боль и не убивать, если предоставляется случай разодрать кого-нибудь за то, как он одевается, что ест и с кем спит.

Вот все у нас идет через страдание, и секс только для деторождения (но предпочтительнее непорочные зачатия). Девчонке 19 лет, она веселится, отрывается, зарабатывает — как же жалко. Как жалко, что мы не может жить также.

Вообще счастье других — это величайший заговор.

— Вообще в школе надо объяснять, конечно, что зарубежную классику необходимо читать только в оригинале. Это Хабермаса можно читать в переводе. А всё остальное только в оригинале.

— Если б ты в моей школе начал что-то про Хабермаса гнать, тебе бы зубы выбили на большой перемене.

Однажды я взял почитать Макбета на итальянском. И что вы думаете? Они не переводят в стихах. Прозой всё валят. Ну так и я могу переводить. Ума не надо. Хотя для справедливости надо сказать, что песни ведьм, которые Макбету накодовали могущество, переведены в стихотворной форме.

А вот «Ромео и Джульетту» я обхожу стороной. Прочитал раз в юношестве, мультик посмотрел, в Вероне побывал — всё, хватит. Не переношу подростковый суицид. Хуже каши. Правда, иногда жестоко размышляю: вот не покончили б они, то наверняка заразились какой-нибудь дрянью или померли в тридцатник от чумы. Бе… Впрочем, я предвзят.

— В рулетку я не играл, но слышал об американском математике, который изобрел беспроигрышную формулу. Короче, ему запретили играть в казино, а книжку выкупили и уничтожили.

— Слышал я такие истории, но сомнительно все это. Страшилки для маленьких ученых. Типа, что вот один ученый открыл эликсир бессмертия, но пришли нехорошие аптекари и избили его. Да проигрался он, наверняка. Спустил все деньги, выделенные фондом на изучение лекарства от изжоги. А потом ещё буянил в фойе, порвал пиджак и получил пару пощечин. Гений!