В начале февраля снег выпал в Москве, потом снег выпал в Европе, в том числе и в Париже. Рейсы задерживались, отменялись. Парижский аэропорт был полностью деморализован выпавшим снегом. Служащие на аэродроме завороженно смотрели в снег не шелохнувшись. В самом аэропорту тоже было пусто и неподвижно. Чтобы не унывать, службы решили в столь тяжелое время работать через один контрольный пункт, и посмотреть, насколько длинную очередь трансферных пассажиров им удастся собрать таким способом. За этим наблюдало штук шесть беспризорных служащих. Вероятно, они также были удручены нежданным снегопадом и работать для них в таких условиях оказалось бы неподъемным бременем.

В Шарле де Голле прозрачные трапы из зеленого стекла. Пассажиры движутся в них, как реактивы по трубкам. Трапы пересекаются: поток вверх — поток вниз.

Из-за отмены рейсов бизнес-лаунжи были забиты. Ожидающие, как хищные птицы, следили за свободными табуретами и в нетерпении торжественно захватывали едва остывшие места.

Мой рейс отложили всего на пару часов. Я смог улететь в тот же день, это было удачей. Парижское трудолюбие напомнило о себе еще раз уже по прилете, когда оказалось, что за четыре часа между рейсами эти кретины не удосужились донести мой чемодан до самолета. Не прилетели чемоданы и паре поляков, но они перенесли эту потерю бодро и со смехом. Заполнив бланки в отделе утерь, они ушли, и я остался в темной и холодной Валенсии в одном костюме и пальто.

Из-за выставки все отели в Валенсии были раскуплены, и мне снова пришлось снимать квартиру. Квартира была не просто холодная, а ледяная. Отопления, как обычно, нет, из оконных щелей дует, и у меня нет никаких вещей. Первую ночь я спал под тремя одеялами, но все равно промерз насквозь и простудился. Оскорбленный потерей багажа, я был совершенно подавлен и обессилен, что помогло недугу свалить меня. В последующую ночь я перебрался спать на кухню, устроив себе лежбище прямо под трескучим кондиционером — единственным источником теплого воздуха.

Валенсия мне понравилась в прошлый раз, но теперь у меня совершенно не было желания любоваться ей. Я, потупив взор, ходил на выставку (там же заряжал телефон), есть и домой. Потом ждал новостей о багаже.

В Валенсии нельзя просто взять и сесть в такси. Все по строгой очереди. У железнодорожного вокзала лезу я в машину, а таксист меня выгоняет, мол, иди в первое такси. Я отвечаю ему, что нет там никого, — пустая машина стоит. Так вот же не поленился, побежал проверять. Обнаружив, что действительно пустая, побежал на вокзал искать водителя. Две минуты рыскал, не нашел, и только тогда согласился везти меня.

Из Валенсии я поехал в Барселону на поезде — первый раз в Испании. Вагоны здесь меньше, теснее и неудобнее итальянских. Вдобавок пассажиры моего вагона оказались достаточно невоспитанным стадом. Всю дорогу они галдели, не замолкая, кричали через вагон, ходили по вагонам туда-сюда, пересаживались. Едешь, как с обезьянами. Нет, с обезьянами, пожалуй, было бы спокойнее.

В Барселоне я приятно отоспался в теплом гостиничном номере. Поскольку я менял адреса проживания, то чемоданчик летел вслед за мной, как письмо Бориса Житкова. В Барселоне он, наконец, нагнал меня.

Снега в Москве навалило. Красота! Это за бесснежный новый год. Вчера ездил в офис, ставил коллегам песенку Манфреда Манна, это подтолкнуло к обсуждению музыки 50–60-х вообще. Тут вспомнили Чака Берри, и я открыл остальным, что его фигура весьма противоречива, поскольку он был любителем ссать на женщин и подглядывать за ними в туалете. Это потрясло многих, хотя и не омрачило разговора.

Сегодня мы всей семьей наслаждались снегом: катались с горки, валялись в сугробах, кидались снежками, строили крепость. Промокли насквозь, было весело. Немного обидно, ведь если вспомнить прошедшие годы, выходит, что таких дней случается лишь один-два в году. А так, то снега не бывает, когда приезжаю, то я отсыпаюсь без сил между перелетами.

Две ночи подряд видел беспокойные сны про аэропорт. В первую ночь я опаздывал на регистрацию: оставалось 40 минут до полуночного рейса, а я находился не в том терминале. Во вторую ночь я уже прошел регистрацию и бегал по тесным коридорам с посадочным в руках в поисках своего выхода. На рейс меня все же не пустили, потому что мои личные данные показались подозрительными. Помню, что в документах от руки было написано, что я лечу в Варшаву, а я исправил на Москву.

А в Москве сегодня выпал первый снег.

Таксист рассказывал, был у него в 90-х ресторанчик и все продукты они закупали только на Дорогомиловском рынке. И сейчас, говорит, все шеф-повара и рестораторы обязательно туда наведываются. Вот я и поехал туда перед Новым годом. Сам рынок небольшой и неприметный — спрятан во дворах. Вокруг — зимняя грязь, жижа, парковка с чумазыми иномарками и публика в темных куртках. Внутри — докучливый базар, где все тебя дергают и окликают, суют что-то в лицо и кричат «Купи! Купи!» Утомительно. Но продукты прекрасные, конечно. Накупили солений, креветок, овощей, рыбы и поехали назад на такси, слушая Казаченко и прочие развязные шлягеры 25-летней давности.

Мой друг Марко из Италии приехал в Москву на зимние каникулы накануне 1 января. Это была его первая зимняя поездка. Он специально утеплился, поэтому первые дней пять возмущался, что тут оказалось теплее, чем в Милане, и вдобавок жарко топят повсюду — в метро, в кафе, в квартирах, — так что приходится раздеваться и распахивать окна.

Ходили по Москве, катались на автобусах и троллейбусах по пустым улицам. Марко заметил, что Москва заметно разбогатела и украсилась. Я отнесся к этому несколько скептично, хотя в центре действительно вылизали улицы и обустроили пешеходные маршруты. Не без дурачества, конечно, — взять те же клумбы для деревьев на Тверской, которые отнимают половину тротуара.

Я же все мои выходные грезил покататься на лыжах, но снег растаял и будто даже дождь прошел. В январе-то. И вот вчера наступило похолодание, и наконец выпал снег. На лыжы я пока не встал, но сегодня ходил с кузиной в парк кататься с горки. Снег еще новенький, белейший, и его так много. Развеселились и нарумянились.

В Румынии всегда накурено.

Теплая погода в Бухаресте сменилась с моим приездом на морозную. Ночью прошел снежный шторм, и на утро все кругом было бело: город, леса, поля. Первый снегопад завсегда похож на легкий сказочный пух. В этот раз я посетил города Крайову и Питешти. Хотя это перечисление ничего не значит, и я не могу сказать, что эти места второпях мне как-то особенно запомнились. Всем румынским городам свойственны схожие беды: бардак с парковкой и беспорядочная хаотичная застройка, лишенная вкуса и хоть какой-либо толики изящества. В это посещение я поймал себя на мысли, что на фоне румынского новостроя даже советские безликие коробки несут какую-то нежную гармонию.

Это была моя заключительная командировка в уходящем году. Ниже немного самолетных фотографий возвращения в Москву: на них видны Минск, Надмосковье и столица в инфернальных огнях.

Небольшого снегопада в Москве достаточно, чтобы проступила вся несостоятельность городских служб. Снег лежит огромными грязевыми кучами даже два дня спустя. Жижа течет такими стремительными потоками, хоть рафтингом занимайся. Дороги превращаются в тракты, автобусы ни хера не ходят. Правда, они и без снега не очень-то ходят.

Новость тут висела, что коммунальщики Москвы перешли на круглосуточный режим уборки. Непонятно, что они делают круглые сутки. Не иначе как сами еще больше грязи подкидывают на улицы. Природа сама б уже сумела очистить себя за такое время.

Еще я не понимаю, почему у большинства московских полицейских лица как из пособия по криминальной френологии. Иногда, конечно, сгоняют откуда-то поприличнее, но обычно такие попадаются, о которых думаешь, ну вот сейчас-то они нас всех и грабанут.

Неделю назад на январские праздники к нам приехал друг Рихард из Германии. Мы катали его в троллейбусе, показывали Москву, кормили блинами и селедкой под шубой, а после я еще свозил его во Владимирскую Русь. На фотографии выше мы сидим с ним в тепле. А ниже — всякие фотографии январской Москвы.

Водитель автобуса выходит в салон и жалуется пассажирам, чтоб не серчали на задержки и длинные интервалы: «У начальства, — говорит, — голова не так повернута (и рукой крутит возле уха), всего четыре маленьких автобуса запустили на линию. Но они по-иному глядят на вещи. Вот директор был у нас — выгнали. Проворовался. Главбуха тоже выгнали — тоже проворовался. А я им говорю, четыре автобуса это же мало. Люди в выходной в магазины едут, на рынки. Не слушают».

А еще в Москве выпал первый снег, и люди, как обычно, очень сильно ему удивились. Видимо, все забывают за теплые месяцы, что такое холода со снегом, или просто очень сильно верят, что в этот год зима забудет случиться.

— Ты хотел бы быть птичкой?

— Пока дотуда долетишь, это ж сколько перышками махать надо.

Я бы конечно, улетел на юг вместе с птичками, но пока не выходит. Поэтому погулял по снегу, покатался с горки, перевернулся в сугроб, промочил штаны. Довольный. Пришел домой, засунул греть нос кошечке в пушистое брюшко.