Прошлая неделя была неровная: много работы, мало сна, погода туда-сюда, отчего голова — как использованный чайный пакетик. Но зато было спокойнее из-за того, что не было времени читать новости. А то почитаешь, и не спишь — это же пиздец во что превратилась Россия.

А. приснилось, что я его хочу ограбить и пытаюсь взломать замок, а он сопротивляется и держит дверь. Мне же недавно приснилось, что я в Нью-Йорке. Вот так вот — в Нью-Йорке! Но так как человек — мерило всех вещей, то снилось мне, что я еду по нему в маршрутке в продуктовый магазин.

Нужно найти дзен и покой. Сесть мудрым отшельником на полянке и принимать пыльных паломников с очень важными вопросами о суете жизни. Например:

— Каким моющим средством лучше пользоваться, чтобы захватить весь мир?
— Лучше не мыться, и мир сам падет к твоим ногам.

Или:

— Что делает корову тупой?
— Корову делает тупой трава. Травоядные жвачные проводят полдня, пережевывая и переваривая пищу. У них не остается времени ни на театр, ни на книги. Так и вырастают темной скотиной.

Закончились суздальские огурцы, которые мы с Рихардом привезли. Вот, думаю, такие вкусные огурцы были, может, взять денек и съездить купить еще.

А вообще я тут размышлял, куда бы еще съездить. Ну, по России. Замечтавшись, я как-то незаметно вышел на Транссиб… То есть не на пути вышел, а до идеи додумался. Вот тянет меня к Тихому океану, как лосося. Нашел фирменный поезд, тра-та-та, все дела. Думаете, что меня остановило и отрезвило? В этих фирменных поездах, даже в СВ, нет душа. А 7 дней без душа я бы не смог. Потом я узнал, что РЖД гоняет и частные поезда со всеми удобствами. Но там цены ебануться какие — от 15 000 $ за место. Короче, за один присест Русь чистым не объехать.

Ниже — еще фотографии из нашей поездки во Владимир.

Некоторые дурачки привыкли повторять, что ислам — это молодая религия, и настаивают на сравнении с христианской инквизицией, охотой на ведьм или крестовыми походами. То есть, с их точки зрения, если сегодня после сытного ужина мне придет в голову затеять новую религию, молодой вере будет простительно начать с ритуальных человеческих жертвоприношений?

Однако куда круче взросления религии грех провокации, открытый муфтиями России. Кажется, кроме этих мудрецов в халатах, никому в мире не взбрело в голову в открытую оправдывать Парижские теракты.

Но вообще, поскольку чувства верующих уже всех порядком подзаебали, я раздумываю над законом об оскорблении чувств думающих. Его нам очень не хватает. Первые статьи, конечно, должны быть посвящены пунктуации и правописанию. Ну и далее по всем глупостям. Толстенный кодекс выйдет.

— Такой непростой вопрос. Смог бы папа римский отстоять очередь в Сбербанке или хотя бы на Почте России?
— Он льготник?
— Только в определенном смысле.
— В какое окно стоит?
— Оно одно.
— Тогда в чем проблема?
— А очереди две.
— Ага. И одна двигается, а вторая — его, так? Эта физика масс. Тут нужно думать. Вообще думать ему нужно было прежде. «Зачем я пошел на почту?» — тогда это метафизика масс.
— Метафизика масс? В первый раз слышу.
— Массы прутся на почту и забивают две очереди. Это физика. Но если бы они подумали прежде, то есть подключили метафизику, то столпотворения можно было бы избежать.
— Это было предопределено. Они не могли подумать заранее.
— Предопределение отменяет волю. Значит, перед нами не папа римский, а животное.
— Это прорыв в науке!

(продолжение критического разбора стихотворения «Пьяная поэтесса»)

— О какой войне идет речь?
— О войне человеков, о которой еще Гоббс писал.
— Очень аккуратная, но в рваных колготках?
— Потому что не успела зашить. Хотела, но не смогла. А потом, сам знаешь, напилась.
— Когда в последний раз пьяные демонстрировали усердие?
— Три минуты назад на улице Молодцова.
— Ты написал пьяный человек, дословно цитирую, «берет за ногу». Что это означает?
— Ну это ты совсем уже. Такого простого не понимаешь. Писал же Л. Толстой: «Я взял ее за ногу и трахнул со всей силы об стол».
— Ее зовет долг, ты пишешь. А напиться ее тоже позвал долг? И что за долг? Карточный? Ипотечный?
— Слабость человеческой натуры. Про долги мы уже разбирали. Я же писал — высший долг.
— И я бы не стал утверждать, что духовные матери поколения пьют.
— Закладывают за воротник только так.
— Пожрать купить, замечу между строк, — это низший долг, по Маслоу.
— Так она не себе же.
— И ты так и не сказал, куда она все-таки идет?
— Это не важно.
— Стихотворение должно быть конкретным.
— Это же не показание, а направление мысли.
— В поэзии важна точность. С кучей деталей. Любовь к деталям — неотъемлемое качество любого хорошего поэта.

Кучу деталей
Высыпал мастер на стол:
«Хули уставились?
Собирайте приемники!»

На пару недель желто-зеленые оградки слились с природой.

Сегодня на улице весь день пахнет грязными носками.

С утра мне приснилось два имени: Тварь Андреевна и Мразь Никитична. По-моему, очень удачные и глубокие образы для былин и сказок.

В общественном транспорте шума больше, чем в самолете. Троллейбусы еще и дребезжат постоянно, как старый буфет с тарелками во время землетрясения. А по громкоговорителям дикторы со сладостными голосами без конца разжевывают для идиотов, как надо заходить, как выходить, где самому сесть, где велосипед поставить, куда старух посадить, телефончики свои наговаривают, на работу зовут. И всю поездку длится это шумовое изнасилование.

А еще мы с приятелем придумали на днях свадебный конкурс «Подкинь индейку», но пока не решили, как следует его проводить. Разве что индейку точно хотелось бы привлечь.

Пишу ему:

— Я придумал тебе новую фамилию — Безбрежный. Как тебе? Алексей Безбрежный! Могуче звучит. Такой фамилией можно дубы валить. Тебе нравится? Поменяешь себе фамилию на такую? Мне было бы очень приятно.

А он отвечает:

— Я подумаю.

Я объясняю:

— С такой фамилией нужно укутаться в шубу до пят, надеть богатую меховую шапку и отправиться на широкие гастроли, исполняя бурночувственные романсы, теребящие душу. Ты только представь, как это имя будет смотреться на афишах: «Только сегодня! Вечер русского романса. Исполняет Алексей Безбрежный. Единственный концерт». Какое раздолье, какая мощь! Надо срочно брать фамилию. Что тут думать!

А он:

— Нет, вот если бы ты поменял свою на Голый, и мы б дуэтом, тогда да. А так, ну не знаю… Сережа Голый и Алексей Безбрежный! С единственным и последним номером! Это да, а просто Алексей Безбрежный не прокатит.

— Сережа Голый — это уголовник какой-то. Я тебе такой образ цельный придумал, заглядение, а ты меня так унижаешь. Алексей Безбрежный — это сын Юлиана и ласковой медведицы, взрощенный на малине с молоком. Румяный, красивый, в белой рубахе. А Сережа Голый — это таракан какой-то с балалайкой. Прокуренный, лохматый, весь в татуировках. Теперь я понял, что ты меня на самом деле не любишь. Иначе бы ты никогда не предложил мне подобное. И потом мне кажется, ничего у тебя с Голым не выйдет. Слабый образ, никакой привлекательности.

— Мне кажется, один раз зрители придут совершенно точно.

— Вот я про это и говорю, что ты просто халтуру выдал. На Безбрежного, например, билеты до ноября раскуплены: Кострома, Иваново, Шуя, Южа, Кинешма!

Не взял фамилию, представляете.

Фотографировать уток — это такая же нездоровая напасть, как и снимать котиков. Я, конечно, подвержен этой слабости, как и многие остальные. Живое, пернатое, ходит, крякает — это же надо обязательно сфотографировать! Главное, потом никому эти фотографии не показывать, тогда расстройство можно хотя бы косвенно сдерживать и не выдавать его окружающим. Вот на моем некогда сломавшемся диске была погребена куча этих утиных снимков. Но это ненадолго подправило мою репутацию.

На первом курсе института (не Университета) я был одержим фантазией завести утку. К этому я было склонил веселую однокурсницу, которой эта идея доставляла такую же детскую радость, как и мне. В то время один из студентов нашего курса держал у себя в обжещитии петуха в тумбочке. Петух голосил оттуда по утрам, а когда в комнате не было соседей, хозяин выпускал его погулять. После петуха разговоры об утке не казались чем-то странным.

Так вот я мечтал, как утка будет ходить по комнатам и крякать, подергивая гузкой, а я буду сидеть в неописуемом восторге. Однокурсница тепло хохотала, но вскоре стала переживать, что утка будет какать и что с ней выйдет много мороки. Умиление гузкой не овладевало ей так сильно, как мной. Вот во всем в жизни у меня такие расхождения с людьми: я выписываю идеальные полотна счастливого будущего, а остальные сдаются перед самыми никчемными неудобствами.

Жребий брошен, теперь меня зовут Охто Йокела. А мне нравится мое финское имя. Узнать ваше можно в финногенераторе.

Видимо, по весне у многих вокруг начались проблемы с гормонами. В автобусе слышал, как одна девица другой рассказывала:

— А я ей говорю: дура ты гормональная, вот ты кто!

Я пью только холодный, остывший чай. Не могу пить ничего горячего. Ладно чай, но некоторые просто кипяток фигачат. Из стакана. Еще бы угли жрали. Не любят человеки свою плоть.

— Подожди, а кто вообще пил холодный чай когда-нибудь?

— Я хотел написать, что Сыма Цянь и, вероятно, Будда, но засомневался. Да и к чему авторитеты. Я пью, и этого должно быть достаточно. Так и говори, если спросят: «А Сережа пьет холодный чай».

— Нет, когда я в следующий раз налью себе горяченького чая в чьем-либо присутствии, я мимоходом брошу: «А вот есть тут один, пьет холодным, представляете?»

— Вот тебя гости на смех и поднимут.

— Они скажут: «Да он с ума сошел!»

— А ты им раз — и чай в лицо! За такие-то слова. А потом закричи: «Сыма Цянь так пил!»

— Подумал, было бы прикольно, если бы голосовать могли только дети от 5 до 12. Представь, какими веселыми были бы предвыборные программы?

— Они были бы не нужны. Переманивали бы сразу у урн.