Виджевано — городишко на юго-западе Ломбардии с красивой старинной площадью и внушительным собором. Там в течение нескольких майских дней (вечеров, если быть точным) я общался и подписывал договор наверное с самым беспокойным человеком в мире. Родом он был калабриец и говорил весьма шустро. Когда он начинал нервничать, то скорость его речи вырастала ещё больше. А нервничал он практически по любой причине. Так, в самом начале он ни с того ни с сего сразу неудержимо выпалил, что он не мальчишка какой-нибудь и провести его не удастся. Его подозрительность и пугливость не знали границ, поэтому он начал судорожно докладывать, что брат его служит в налоговой, а ещё есть знакомая из юридической конторы. «Со мной никакие штучки не пройдут», — стрекотал он с южным акцентом.

Во второй день, когда был составлен договор и обсуждены условия, он, казалось, завёлся ещё больше: не мог устоять на месте, чуть ли не подпрыгивал и заметно трясся. Подписывать и проверять договор он повёл нас в контору, где служила та самая его знакомая. Милая очаровательная женщина успокаивала его как могла и говорила, что всё в порядке, но он перестал верить и ей. Переспрашивал много раз одни и те же вопросы, тихо нашёптывал ей, чтобы она, заверив и подготовив документы, не отдавала их никому, кроме него. «Вы же видите, это приличные люди», — убаюкивала его синьора. Тут надо сказать, что у «славян» — то есть всех жителей Восточной Европы, включая румын и албанцев, — в Италии весьма дурная слава. Фирменные русские с Монтенаполеоне и Спиги не в счёт. Но разбираться в таких тонкостях никто не обязан. Поэтому свою ответственность и надёжность нужно подтверждать с нуля. Тем более в таком месте, как Виджевано.

Под конец наш знакомый запугал сам себя. Он не мог даже спокойно показать свои документы, а номера и реквизиты банковского счёта диктовал мне, показывая карточку из рук — буквально на миг, тотчас же пряча её на груди, как маленький ребёнок. Но в итоге крепость пала. Правда, к этому моменту он так распереживался, что его глаза уже начали слезиться. Беспокойно собрав листы договора, своё имя на них он вывел с таким торжественным трагизмом, словно подписывал капитуляцию. Пожалуй, все в этот миг вздохнули с некоторым облегчением, хотя сам он, видимо, до последнего ждал, что вот сейчас-то его и надуют.

А когда я ездил в Виджевано в первый раз, в городке проходили какие-то собрания с выставками мотоциклов. Тут и там по старинным улочках трещали моторы. А на главной площади собралась самая большая группа — владельцев BMW, начиная с модели 1935 года и заканчивая современными мотоциклами. Побурчав немного для публики, колонна неспеша двинулась по переулкам.

За последние лет восемь асфальт на территории Московского Университета перекладывают раз в третий (а может, и в больший — так не вспомнить). Я так понимаю, движение на подъезде к Физическому факультету или неуёмный траффик на Менделеевской улице стирают дорожное покрытие в пару лет.

Стоило вернуться в Москву, как мне тут же снова подкинули кошку на пару недель. Вместе с ней привезли кучу лакомств со всевозможными вкусами, лоток с душистым наполнителем из белых шариков и игрушечную мышку. Тесно общаться кошка мало любит. Зато за прошедшие пару дней она научилась запираться в шкафу и изводить себя в этом заточении до безумия. Весьма неразумное поведение.

На красную пасту с тунцом я подсел ещё несколько лет назад, в первые поездки в Милан. В самый зной августовского дня, когда не охота никуда идти есть, тем более готовить самому, я бегал в ближайший супермаркет и покупал уже готовую холодненькую pasta rossa al tonno. Есть её я мог бесконечно. Наконец, я решился приготовить её дома. В этот раз я привёз самые ценные ингридиенты из Италии, так что в Москве купил лишь маленькие помидорчики и моцареллу — тоже в маленьких шариках.

Рассказываю. Сначала варим пасту. Я готовил на 3-4 человек. Хотел варить целую пачку, но в последний момент испугался и отсыпал грамм 350-400. Выбрал я фузилли, как в полюбившемся мне итальянском варианте. Одновременно с водой для пасты ставим прогревать на слабом огне простую томатную сальсу с небольшим добавлением оливкого масла. Минут на 15. А тем временем режем мелкие помидорчики и моцареллу и сваливаем в миску. Открываем пару баночек с тунцом (грамм 300-350 получается), сливаем оттуда масло, оставляем одного тунца и запускаем в ту же миску. После чего нещадно разминаем его и всё это усердно перемешиваем.

Паста варится al dente. Это значит, чуть-чуть меньше, чем рекомендовано на пачке. Они должны проварится, но не размякнуть окончательно. Промываем фузилли под водой, перетряхиваем в дуршлаге и выкладываем большую миску. Полторы-две ложки оливокого масла, чтобы они не слипалась, слегка помешать и оставить постоять.

Подогретую томатную сальсу нужно смешать со сливками. Забыл сказать, что это необязательно, и многие готовят просто со сливками. Я же люблю сливки с сальсой. Их нужно смешать до розового цвета. Cоуса вышло около 200 мл, но, думаю, можно и немного побольше сделать. Теперь вываливаем тунца с помидорами и моцареллой в пасту и мешаем, мешаем, мешаем. Добавляем попутно оливкого масла и соли, потом заливаем сливочный соус и мешаем дальше. Под конец закидываем туда немножко маленьких ароматных луковичек-чиполлин. И опять же мешаем.

В этот раз мне следовало положить чуть побольше моцареллы и помидорчиков. Но в целом получилось то, что планировал. Съели всё быстро, хотя желательно дать пасте остыть, убрать в холодильник и потом есть холодной. В жаркую погоду — это самое прекрасное кушанье.

В метро аппарат по выдаче билетов не выдал мужчине сдачу. Тот разбушевался и стал бить этот жалкий синий ящик ногой. На грохот из будки вышла вахтёрша. За ней нехотя приплёлся милиционер. Оба попытались кричать, но как-то нескладно. Обманутый пассажир тут же резко сунул им в лицо чек и пожаловался на отсутствие сдачи.

— Так зачем вы его бьёте? — поучительно заметил милиционер. — Это же не живой человек.

Бывает, что известные однофамильцы слипаются в один образ. Так, в детстве я не различал Толстого, который «Буратино», и Толстого с более суровыми детскими историями. Более глубокие заблуждения, с которыми пришлось столкнуться, касались, например, двух Бальзаков: Жан-Луи — с носом и Оноре — с тридцатилетними женщинами. Или двух Бэконов: Роджера — схоласта и Фрэнсиса — с «Новой Атлантидой». А вот, например, на прошлой неделе в Милане я был на улице Антонио Чекки — практически Антон Чехов (собственно, вначале я так и решил на слух). На месте оказалось, это итальянский исследователь, участник африканских экспедиций конца XIX в. К слову, улица Чехова в Милане тоже есть. Но чуть подальше.

Интересно, может быть, ещё какие слоёные образы имеются?

У меня тут столько всего произошло за последние дни, что я, наверное, ещё долго буду осмысливать пережитое.

Например, вчера я торжественно вернулся в Москву, проведя до этого три дня и две ночи на границе в кабине машины и перебрав все немыслимые позы. Таможенники сурово досматривали вещи, открывали коробки с книгами с амазона. Долго смотрели, озабочено глядели на обложки, потом позвали старшего: «Эй, посмотри! У них там книги не на нашем языке». Тот вертел их в руках, листал, спрашивал о содержании. На дне коробки нашлась накладная со списком заказа. «Ни хуя себе! — присвистнул старший, изучая счёт. — Книга за 20 евро».

Белорусский банк на пропускном пункте — это жупел. Половину карточек не берут, другую — не читают, расчётный счёт к оплате вообще не принимают. Всё как в тёмные века — нужно везти с собой мешок наличных. Иначе не выпустят. То есть не впустят. Вдобавок банк не занимается пересчётом суммы, и перевести русские рубли в белорусские отправляют в другое окно. Там девочка считает, выписывает новую сумму, и с ней идёшь платить заново. Но надо сказать, что большинство таможенников на оформлении работает достаточно шустро.

В зале таможни на стенде под пластиком висит истлевшая ксерокопия памятки о том, как правильно выбирать полезные и непорченные продукты. Сверху растянуты пугающие рекламные плакаты с настойчивым предложением ускоренного электронного информирования о перевозке. На одном изображён несущийся по ночному городу трамвай со страшным вопросм «А ты успеешь?» На другом — несчастный человек, обхвативший свою голову руками. Плакат сообщает, что бедолага страдает именно от отсутствия у него рекламируемой услуги.

Вырвавшись на волю, в первые километры М1 сходишь с ума от свободы. Хочется просто визжать от радости. Глупые улыбки, несдерживаемый смех — словно какой-то шок.

День идёт за два. Каждое утро и каждое после обеда непременно куда-то ездим по Ломбардии. За прошедшую неделю только в Комо я побывал несколько раз.

Для интуристов тут всё по-прежнему: мороженое, водичка, лодочки и горы. У заезжих миланцев тоже как обычно: поругивают швейцарцев, гоняющих без страха получить штраф, и наворачивают круги в поисках парковочного местечка. Да и я в конце концов смирился, что в Италии каждый день кто-то где-нибудь бастует, даже в Комо, даже в самой крохотной конторке.

В одну из поездок я познакомился с основателем и владельцем фабрики по производству шёлка. Комо, как известно, славится этим. Кстати, никто первоклассный итальянский шёлк не хочет покупать? А то думаю, пора мне уже из знакомств извлекать выгоду. Тем более мой новый знакомый сам предлагал провести экскурсию по фабрике и показать образцы. Собственно, в шёлке я уже порылся. Огромный зал в палаццо, где располагается офис, весь оказался завален мотками, кусками и обрезками шёлка из коллекций за последние 30 лет производства — настоящий музей шёлка.

Ну и напоследок немного сплетен города Комо: сказали, что Джордж Клуни, у которого тут где-то домик на озере, купил себе скутер и инкогнито ездит по улочкам, как обычный итальянец.

С утра в Комо доехать можно очень быстро. А вот вернуться обратно — тяжело. Вдобавок ещё в понедельник прямо на шоссе совершенно нелепо загорелась жестяная бочка с горючим. Стояли.

Раньше, я помню, на майских праздниках всё время кого-то били. Поэтому гулять в центр города обычно не ходили. Потом накал немного спал. Хотя по Москве тут и там постоянно встречались печально-торжественные процессии из вереницы угрюмых старух, которые увязывались за красными знамёнами в надежде, что они вернут им их детство.

В эти выходные мне было всё ещё дурно от аллергии. Поэтому на прошедший митинг ходило моё доверенное лицо и еле унесло оттуда ноги. Когда я проспался и включил компьютер, чтобы узнать остальные новости, казалось, прошла уйма времени. Зачистки, волнения, ночёвки людей в центре — просто захлебнулся от информации. А всего 24 часа вне новостей.

Большое спасибо всем, кто переживал за моё здоровье и давал ценные советы. Но я решил бороться единственным пока известным мне путём. Со вчерашнего дня я в Милане. Здесь прохладнее, чем в Москве, по выходным идут дожди. Но зато чисто и свежо.

А сегодня утром я одел белые штаны и пошёл в магазин. Там случайно уронил пачку апельсинового сока, она треснула, сок прыснул во все стороны. Я её поднял и поставил рядом с позорной лужицей. Я даже приготовился заплатить, но ко мне никто не подбежал и не стал орать. Тогда я подождал чуть-чуть, пооглядывался и тихонечнко ушёл. Стыдно, конечно. А ещё на одной штанине остались светло-жёлтые леопардовые пятна.

Жизнь потеряла всякий смысл. Существовать с непрекращающейся аллергией невозможно. Смирившись с постоянными насморком и красными глазами, я не перестаю удивляться, сколько всего может поместиться в одной небольшой голове, так что даже из глазниц выплёскивается. Даже сплю в обнимку с рулоном нежной туалетной бумаги, от которого отрываю кусочки и громко сморкаюсь, вызывая жалость и умиление.