Последняя запись в моём давно запущенном рукописном дневнике:

Вчера я чуть было не откинулся от счастья. Ослеплён, как новорожденный детёныш.

Сами обстоятельства не указаны. Ещё на страничке присутствуют какие-то научные заметки про Флорентийские хроники, иезуитов и тигров, которые тоже предстоит расшифровать.

Я стараюсь гулять вечерами, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться. Сегодня меня потянуло на большую прогулку. Слишком неприятно и мято я себя чувствовал весь день. Я люблю летом бродить по Москве, даже хоть всю ночь напролёт, но стал всё больше разочаровываться. Меня стали пугать большие расстояния, очень расстраивать непреодолимые пыльные дороги, разрезаемые струйками чёрной воды из кондиционеров. Плюс к ночи скапливается кругом столько мусора, что всё напоминает рисунки из книжек про несчастные страны Третьего мира.

Я покружил у Киевского, прошёл до Смоленской, поднялся до Нового Арбата, там наткнулся на Джигурду и решил, что лучше поехать домой.

У Университета ночью, конечно, прекрасно, но совершенно скучно. Особенно с недействующим более пропуском.

Всякие случайные снимки с телефона копятся на тумблре: http://klisunov.tumblr.com

Меня пугают по-настоящему истошные истории с жутким концом из жизни людей, которых ты знал или просто наблюдал, которые реально существуют для тебя. Роешься после в клочках разорванных образов, находишь какие-то вроде незначительные детали и описания, совпадающие с твоими, и всё это напоминает подборку диагноза. С каждым новым совпадением, даже опуская неподошедшие, сюжет начинает играть красками неотвратимого предсказания. Когда читаешь или смотришь фильмы, такое тоже, естественно, случается, но жизнь пробирает куда сильнее.

Та скорбь, что не рыдает,
Закравшись в душу, сердце разрывает.

«Макбет» Орсона Уэллса — слишком долго откладываемый мной фильм. Студийные съёмки практически в неизменных декорациях придают ощущения некоего спектакля, где камера просто перемещается по сцене вместе с актёрами. Но это не главное. В фильмах с Орсоном Уэллсом главное это сам Орсон Уэллс. Он большой, грозный и безумный. Всё как полагается. Прекрасный язык Шекспира слушать следует непременно в оригинале, с субтитрами от Пастернака.

А вот что у Шекспира мне никак не даётся, так это «Ромео и Джульетта». За всю жизнь я не осилил ни одной экранизации, только какой-то милый мультик смотрел в детстве небольшой. На днях не смог посмотреть версию режиссёра Ренато Кастеллани, 1954 года («Romeo and Juliet»). Цветной, широкий, костюмированный, классический фильм. Но даже весьма симпатичный мне Лоуренс Харви в подтянутых жёлтых лосинах не смог удержать. Дело всё-таки в самой истории. Она мне наскучила. Сам фильм кучу наград собрал, так что посмотреть-то можно. Классика.

Про ономастическую лексику и её адаптацию в разных языках я хотел рассказать очень давно. Какие-то наброски и записи примеров я делал ещё от руки года три-четыре назад. Тема мне казалась интересной и весьма забавной. Как известно, основная масса имён в европейских языках имеет греческие, еврейские и латинские корни. Но в каждом языке они произносятся по-своему: Иван — Джон — Джованни — Хуан.

Русский язык доброжелательно принимает все версии имени, так что мы сразу можем понять, о каком регионе и какой стране идёт речь. Конечно, из-за алфавита. Мы вынуждены переводить имя в кириллицу и таким образом адаптировать имя. Чего не скажешь о других языках. Написанные латиницей имена некоторые стремятся читать по правилам своего языка или даже диалекта.

Меня ввёл в ступор, помню, один мой испанский знакомый, рассказывая про Мишеля Хаксона, который оказался Майклом Джексоном.

У греков, обладателей своего письма, есть три способа написания и произношения имени: в газетах могут просто написать оригинальное имя — например, George Bush, — не переводя на греческий; в обыденной речи и в некоторых книжках могут перевести буквально, потеряв при этом все шипящие, так что Джордж Буш будет читаться как Дзортс Бус; наконец, могут адаптировать в традиционное классическое произношение и получить Георгиоса Буса (ну Буша они никак не смогут произнести). Последний вариант очень популярен в учебниках и литературе. Возможно, это проще и показывает весь мир на понятном языке, но совершенно теряется ощущение реальности, богатства культур и языков. Ну как можно свести всех Шарлей и Чарли к простым Карлам? Как можно написать в учебнике истории об Иосифе Гарибальди?

Так же дело обстоит в греческом и с топонимами. Например, родной город того же Гарибальди, Ницца, у них по-прежнему Никея. Но это уже другой вопрос.

Апостол Джон в английском языке тоже слишком упрощает, хотя и приближает Иоанна Богослова к читателю и прихожанину.

В русском языке в свою очередь существовали разные традиции адаптации имён. Например, мои друзья-иностранцы недоумевали, почему какой-нибудь Луи Каторс в русском превращается в Людовика. То есть используется латинская форма имени, а не французская. Хотя прочих мы спокойно именуем Луи: Луи Пастер и Луи де Фюнес. Ну или почему английский король Charles II — Карл II, а милый принц наших дней — Чарльз? Но в большинстве случае иностранные имена приходят в наш язык, сохраняя свой колорит и отпечаток культуры, обогащая картину мира.

— Я не помню, ты плавать умеешь?
— Нет. Я стараюсь подальше от воды держаться. Хотя не отказался бы от бассейна небольшого.
— То есть ты воде не противишься?
— Меня, скорее, отпугивает бессилие перед стихией.
— Да ладно, пописай в море и считай, победил её.

Эстетическое удовольствие.

Часто звонят по телефону и предлагают подключить интернет или цифровое телевидение. Заманивают всякими скидками, сотнями тв-каналов, шустрыми мастерами, которые вмиг разнесут все лишние стены, чтобы тянулся к жизни слабый проводок.

В преддверии отключения воды я сегодня подумал, а что если и подключение к канализации было бы тоже частным. Звонили бы и предлагали подключиться к их трубам. Какие бы они убойные предложения насочиняли? Моя скудная фантазия почему-то первым делом додумалась до сметаны из крана и ещё каких-нибудь питательных бонусов в каждый дом по своей трубе.

— Это ж сколько сметаны понадобится? — тотчас же был задан мне вопрос.
— Ну, извини, там и тариф недешёвый. Выбери экономный и лакай кумыс. Если человек себя любит, детям добра желает, он, конечно же, на сметану подпишется.

Шлялся-мотался по каким-то делам. Вначале ещё держался, но потом начал угорать. На небе ни облачка. Кругом пыльное душное солнце. Под конец мне казалось, что сейчас моя голова треснет, как арбуз, и разлетится во все стороны кипящими кровавыми ошмётками.

Ещё почти всю Москву непреклонно перезакатывают в асфальт. Земля черна и подогревает вдобавок снизу. Река гниёт и воняет. Не представляю, что за общественные пляжи хотят сделать в Нескучном. Хотя от пляжа я бы не отказался. От его волшебной морской части только. Ненаглядный горячий песочек и лежаки с шезлонгами оставлю старушкам и ленивым пляжникам со сканвордами.

Я не могу читать слово котлета без внутреннего трепета, нарастающего аппетита и непроизвольного сглатывания. Сочная и лоснящаяся она выплывает из гастрономического тумана, шипя и потрескивая. Котлета! Она большая и круглая, с неровным искрящимся рельефом и слегка подгоревшими краями. Жареная котлета! Убаюкивающая сытость, густые причмокивания, тёплые животы и томные жирные губы, расплывающиеся в улыбке.

Я давно не писал про фильмы. Смотрел немного за последние недели. В мае пересматривал несколько старых добрых комедий с Бельмондо. Совершенно случайно и невнимательно наблюдал испанский сатанинский сексплотэйшн «Escalofrío». Ну вся дьявольщинка в таких фильмах заключается в том, что кто-то лохматый в тёмном тискает визжащее в светлом. Ерунда какая-то.

Преднамеренно смотрел следующее.

Убийцы (1956)
Короткометражка, дипломный фильм Тарковского по рассказу Хемингуэя. Не самый скучный рассказ у него. Несколько лет назад я смотрел фильм с Бертом Ланкастером на основе произведения. Тут — строго по содержанию. Даже не обращая внимания на совершенно невозможное в те годы представление американской жизни и резкий пафос 1950-х гг., всё какое-то нарочито ненастоящее. Актёры произносят слова машинно, будто русский язык для них не родной и они даже не понимают, что значат все звуки, которые их заставляют исторгать. Жеваный картон.

Queen of Outer Space (1958)
Фантастический фильм про планету женщин и залетевших к ним доблестных мужчин с Земли. Дёшево и забавно. Жа Жа Габор только слишком уж богемна.

Something Wild (1986)
Классные сочные цвета и хорошая музыка при довольно дурашливом и спонтанном развитии событий на экране. Тут и роуд-муви, и комедия, и ночная грусть восьмидесятых. Жизнь, показанная фоном, выглядит очень реалистично, по-настоящему. Неплохое развлекательное кино всё же.