Разные фотографии из поездок по Европе этим летом и осенью.

Отличная в этом году зима была. Снега выпало и за прошлый и за этот год. Я много гулял и впервые за 16 лет немного покатался на лыжах. Жаль, что все растаяло и началась серая слякоть.

Если не читать новостей о коронавирусе, то его будто и нет. Во всяком случае жизнь в городе ничем отличается от обычных новогодних каникул. В центре все праздники было полно народу, кафе и ресторанные дворики забиты полностью, в Зарядье даже наблюдал на улице длинную очередь в тамошний фудкорт. В парках, на горках полно детворы. В общем, если не считать масок, которые, впрочем, стали бесполезным аксессуаром, ничего не говорит о ковиде.

Вот еще забавный праздничный анекдот. Неожиданно приятно было услышать в автобусе поздравления с Новым годом от Сюткина. Его речь была грамотна, и он правильно строил предложения, что сладостно слушать московским пассажирам, привыкшим к косноязычным объявлениям роботетки. Вот, подумал я, Мосгортранс подтянул любимых артистов: сейчас еще, наверное, Маликов, Пресняков и Николаев поздравят. Но нет, Валера Сюткин оказался единственным и, в конце концов, конечно, же поднадоел. Тем не менее напомнить о себе всему городу — ход мог быть неплохой, кабы Сюткин не выстрелил себе в ногу, выступив на новогоднем балу у Лукашенко.

Еще из московских бытовых новостей. На площади Киевского вокзала снова начали ремонт: поставили сетчатый заборчик и привезли плитку. Не прошло и двух лет, кажется, с тех пор как там закончили работы. У нас на Мичуринском проспекте тоже недавно закончили благоустройство у метро, и там тоже плитка торчит так, будто под ней червь гигантский прополз.

В прошлую субботу ходил на протестную прогулку. На медузе и в твиттере штаба Навального не все показывали, а только Пушкинскую площадь. В то время как вся Тверская была забита по обеим сторонам от Манежной и почти до Маяковской. Я приехал в центр на автобусе с Ленинского проспекта. Еще у библиотеки увидел, как косолапые полицейские несут друг за другом ограждения. Когда автобус свернул с Моховой на Тверскую, я увидел уже большую толпу на углу Думы, затем полностью забитый Камергерский и множество людей вдоль дороги. Я провел долгое время на углу Тверской и бульвара, там совсем не было связи; тогда я прошелся вниз до Большого, там все было перекрыто и пришлось возвращаться обратно. Событие было воодушевляющее и объединяющее, людей вышло очень много, и все проезжающие машины поддерживали москвичей гудками и песнями. Несколько машин проезжало с открытыми окнами, включив «Перемен» Кино.

Удивительно, как еще две недели назад мы жили в полном застое, и за столь короткий срок, после того как Навальный объявил о возвращении, вернулся и показал фильм, власть умудрилась зарыть себя так глубоко в трясину.

В этом году Аэрофлот снова стал летать в Португалию. Пока только в Лиссабон. Направление не слишком популярное, особенно осенью, и самолет летит полупустой, поэтому можно пять с лишним часов полежать в хвосте на трех сиденьях и почитать книжку — один из самых удобных и комфортных перелетов за последнее время.

В Лиссабоне я снова, как и в мае 2017 года, останавливался в Новотеле, и теперь он мне казался грязным и потрепанным. Впрочем, все новотели, кроме новенького архангельского, в этом году меня разочаровали. Окна номера выходят на шоссе и акведук, и каждые пять минут в небе пролетает идущий на посадку самолет.

Из Лиссабона я поехал на поезде в Порту. Восточный вокзал выглядит двояко. Его тяжелое серое бетонное брюхо занимает два темных нижних уровня, а на самом верху, где платформы, к небу возносятся легкие ажурные своды. Внутри вокзала пусто, как на заброшенной стройке. Тетки лениво ждут желающих сделать маникюр перед дорогой, стоит пара лотков со сладким фаст-фудом, а в самой середке устроен развал с книгами и пластинками.

Португальские поезда оказались намного лучше испанских и уютнее итальянских. Кресла были необычайно удобны и с большим расстоянием для ног. Любезные проводники разносили прессу и предлагали напитки и какие-то булочки. Все это оказалось включено в стоимость поездки. Самое главное, португальцы всегда ведут себя очень тихо и воспитанно, они никогда не шумят и не галдят, как испанцы, поэтому в вагоне царили покой и порядок.

На Майорке в середине октября случился сильнейший ураган, из-за чего расстроились многие планы. Впрочем, в городе казалось, просто прошел сильный дождь. Но в новостях передавали о разрушенных дорогах, смытых машинах и даже вроде погибших.

В начале февраля снег выпал в Москве, потом снег выпал в Европе, в том числе и в Париже. Рейсы задерживались, отменялись. Парижский аэропорт был полностью деморализован выпавшим снегом. Служащие на аэродроме завороженно смотрели в снег не шелохнувшись. В самом аэропорту тоже было пусто и неподвижно. Чтобы не унывать, службы решили в столь тяжелое время работать через один контрольный пункт, и посмотреть, насколько длинную очередь трансферных пассажиров им удастся собрать таким способом. За этим наблюдало штук шесть беспризорных служащих. Вероятно, они также были удручены нежданным снегопадом и работать для них в таких условиях оказалось бы неподъемным бременем.

В Шарле де Голле прозрачные трапы из зеленого стекла. Пассажиры движутся в них, как реактивы по трубкам. Трапы пересекаются: поток вверх — поток вниз.

Из-за отмены рейсов бизнес-лаунжи были забиты. Ожидающие, как хищные птицы, следили за свободными табуретами и в нетерпении торжественно захватывали едва остывшие места.

Мой рейс отложили всего на пару часов. Я смог улететь в тот же день, это было удачей. Парижское трудолюбие напомнило о себе еще раз уже по прилете, когда оказалось, что за четыре часа между рейсами эти кретины не удосужились донести мой чемодан до самолета. Не прилетели чемоданы и паре поляков, но они перенесли эту потерю бодро и со смехом. Заполнив бланки в отделе утерь, они ушли, и я остался в темной и холодной Валенсии в одном костюме и пальто.

Из-за выставки все отели в Валенсии были раскуплены, и мне снова пришлось снимать квартиру. Квартира была не просто холодная, а ледяная. Отопления, как обычно, нет, из оконных щелей дует, и у меня нет никаких вещей. Первую ночь я спал под тремя одеялами, но все равно промерз насквозь и простудился. Оскорбленный потерей багажа, я был совершенно подавлен и обессилен, что помогло недугу свалить меня. В последующую ночь я перебрался спать на кухню, устроив себе лежбище прямо под трескучим кондиционером — единственным источником теплого воздуха.

Валенсия мне понравилась в прошлый раз, но теперь у меня совершенно не было желания любоваться ей. Я, потупив взор, ходил на выставку (там же заряжал телефон), есть и домой. Потом ждал новостей о багаже.

В Валенсии нельзя просто взять и сесть в такси. Все по строгой очереди. У железнодорожного вокзала лезу я в машину, а таксист меня выгоняет, мол, иди в первое такси. Я отвечаю ему, что нет там никого, — пустая машина стоит. Так вот же не поленился, побежал проверять. Обнаружив, что действительно пустая, побежал на вокзал искать водителя. Две минуты рыскал, не нашел, и только тогда согласился везти меня.

Из Валенсии я поехал в Барселону на поезде — первый раз в Испании. Вагоны здесь меньше, теснее и неудобнее итальянских. Вдобавок пассажиры моего вагона оказались достаточно невоспитанным стадом. Всю дорогу они галдели, не замолкая, кричали через вагон, ходили по вагонам туда-сюда, пересаживались. Едешь, как с обезьянами. Нет, с обезьянами, пожалуй, было бы спокойнее.

В Барселоне я приятно отоспался в теплом гостиничном номере. Поскольку я менял адреса проживания, то чемоданчик летел вслед за мной, как письмо Бориса Житкова. В Барселоне он, наконец, нагнал меня.

Снега в Москве навалило. Красота! Это за бесснежный новый год. Вчера ездил в офис, ставил коллегам песенку Манфреда Манна, это подтолкнуло к обсуждению музыки 50–60-х вообще. Тут вспомнили Чака Берри, и я открыл остальным, что его фигура весьма противоречива, поскольку он был любителем ссать на женщин и подглядывать за ними в туалете. Это потрясло многих, хотя и не омрачило разговора.

Сегодня мы всей семьей наслаждались снегом: катались с горки, валялись в сугробах, кидались снежками, строили крепость. Промокли насквозь, было весело. Немного обидно, ведь если вспомнить прошедшие годы, выходит, что таких дней случается лишь один-два в году. А так, то снега не бывает, когда приезжаю, то я отсыпаюсь без сил между перелетами.

Долгое время в поездках я предпочитал останавливаться в апартаментах. Я не любил отели прежде всего из-за навязываемого ими распорядка дня: завтракать полагается в определенные часы, уборщица приходит всегда в одно и то же время и настойчиво пробивается в комнату, кроме того, в коридорах всегда топают и шумят, а порой слышно каждый каждый шорох на этаже. То ли дело собственная квартира со своими правилами. И по деньгам, конечно же, они выходили дешевле гостиниц.

Когда поездки стали случатся чаще, а работы прибавилось, я начал ценить отели. Во-первых, если проводишь весь день на выставках, хороший завтрак с утра очень хорошо помогает набраться сил. Во-вторых, ты избавляешь себя от кучи мелких домашних дел и от уборки. Коли поселишься в самой дальней комнате от лифта — постояльцы не будут топать и болтать под дверью. С уборщицами, пожалуй, сложнее. Обереги на ручках дверей не всегда их останавливают, но в целом можно справиться и с этой напастью.

Будапешт остается, пожалуй, единственным городом, где я предпочитаю по-прежнему останавливаться в апартаментах. Во-первых, в Будапеште всегда много туристов, поэтому в центре предлагается множество интересных квартир по ценам намного ниже гостиничных. Во-вторых, мне нравятся внутренние атриумы и балконы будапештских домов. Это, конечно, своеобразный паноптикум, и все вокруг наблюдают друг за другом. Но я вижу это как очень милое и теплое добрососедство.

После прилета меня клонило в сон, поэтому заселившись, я лег отсыпаться. Проснулся вечером. Было уже темно, на улице внизу зажглись огни баров и шумела музыка. Я был голоден, но у меня совершенно не было форинтов. Поменять деньги удалось после долгого поиска работающего в поздний час обменника.

В эту поездку со мной приключился кошмарный сон, после которого я проснулся ночью и несколько долгих мгновений не осознавал, где я нахожусь. В комнате было темно, и я видел лишь очертания мебели и неяркие блики окна. Я перебирал в памяти места, в голове вдруг запрыгала мысль, что это город на букву Б. Я перебрал Барселону, Бухарест, еще какие-то названия, потом наткнулся на Будапешт, и все встало на свои места.

В свободное время побродил по неизведанным улочкам, дошел до второго железнодорожного вокзала. Там я обнаружил, пожалуй, самый красивый макдональдс в мире.