В трамвае ехала молодая пролетарская семья с младенцем в коляске. С дитем не говорили — перед ним держали планшетик, с которого под ужасные электронные писки голос для идиотов сообщал на весь салон «Это кошечка!», «Это собачка!», «Это птичка!» — и так весь маршрут.

В доме поселились две вульгарные тетки. Каждую ночь они проводят на балконе: щелкают зажигалками и обсуждают мужиков и знакомых-дур. У них грубые универмагские голоса и всегда не ладно в жизни.

Прошлая неделя была неровная: много работы, мало сна, погода туда-сюда, отчего голова — как использованный чайный пакетик. Но зато было спокойнее из-за того, что не было времени читать новости. А то почитаешь, и не спишь — это же пиздец во что превратилась Россия.

А. приснилось, что я его хочу ограбить и пытаюсь взломать замок, а он сопротивляется и держит дверь. Мне же недавно приснилось, что я в Нью-Йорке. Вот так вот — в Нью-Йорке! Но так как человек — мерило всех вещей, то снилось мне, что я еду по нему в маршрутке в продуктовый магазин.

Нужно найти дзен и покой. Сесть мудрым отшельником на полянке и принимать пыльных паломников с очень важными вопросами о суете жизни. Например:

— Каким моющим средством лучше пользоваться, чтобы захватить весь мир?
— Лучше не мыться, и мир сам падет к твоим ногам.

Или:

— Что делает корову тупой?
— Корову делает тупой трава. Травоядные жвачные проводят полдня, пережевывая и переваривая пищу. У них не остается времени ни на театр, ни на книги. Так и вырастают темной скотиной.

Закончились суздальские огурцы, которые мы с Рихардом привезли. Вот, думаю, такие вкусные огурцы были, может, взять денек и съездить купить еще.

А вообще я тут размышлял, куда бы еще съездить. Ну, по России. Замечтавшись, я как-то незаметно вышел на Транссиб… То есть не на пути вышел, а до идеи додумался. Вот тянет меня к Тихому океану, как лосося. Нашел фирменный поезд, тра-та-та, все дела. Думаете, что меня остановило и отрезвило? В этих фирменных поездах, даже в СВ, нет душа. А 7 дней без душа я бы не смог. Потом я узнал, что РЖД гоняет и частные поезда со всеми удобствами. Но там цены ебануться какие — от 15 000 $ за место. Короче, за один присест Русь чистым не объехать.

Ниже — еще фотографии из нашей поездки во Владимир.

Пару недель назад я увидел в троллейбусе старика, который после долго не выходил у меня из головы. Он был безукоризненно одет по моде 50-х: на нем была темно-зеленая вязаная шапочка, как у Кусто, болотного цвета плащ, коричневатые брюки и ботинки. На коленях он держал коричневый портфель из гладкой блестящей кожи, и в кармашек были вложены две книги. Ботинки были начищены, брюки выглажены. Видно было, что одежде много лет, но она бережно хранилась. Весь его облик говорил о строгой академической чистоте.

Лицо у старика было светлое, бледное, почти прозрачное. На висках проступали голубые сосуды. У него был орлиный нос и острый подбородок. А большие покрасневшие голубые глаза глядели с раздражением и даже со злобой. У нас, конечно, встречается много озлобленных стариков и старух, но их раздражительность, животная и примитивная, выходит наружу при общении, когда случайно побеспокоишь их. Старик же, казалось, был полон ненависти сам по себе, безо всякого постороннего участия.

Он сидел на одиночном кресле у окна сразу возле турникета. Я уперся в толпу, набившуюся в троллейбус, и поэтому стоял возле него. Продолжая изучать его одежду, я заметил, что сбоку к его портфелю привязана черно-оранжевая ленточка. Я вообще теряюсь и не знаю, как реагировать на людей с этими ленточками. В принципе, я гляжу на их носителей с большим опасением. Или по меньшей мере думаю, что с ними что-то не так. Как правило, это вполне очевидный тип людей, которые и безо всяких ленточек угадываются на расстоянии.

Безупречно одетый старик поверг меня в отчаяние этой ленточкой. Я все смотрел и думал, может, он носит ее как символику 9 мая, но в то же время сразу отмечал, что она повязана недавно. Я не знаю, почему я уделил столько внимания этому. То есть я понимаю, что меня заинтересовал этот непростой образ — по всей вероятности, университетский или академический, — вкупе со злобой и этой ленточкой.

К черно-оранжевым ленточкам я относился с подозрением еще в 2005 году, когда их только начинали раздавать у нас в Университете. Во многом из-за того, что их распространяли студенты, связанные с профсоюзами и какими-то студенческими организациями, а все ненаучные активности всегда вызывали у меня как минимум недоумение. Но в немалой степени мое пренебрежение было основано на том, что почти любая символика мне казалась пошлой в качестве аксессуаров.

На следующий год раздача лент повторилась снова. И снова еще через год, и еще… Потом этих ленточек стало как мусора, ими завалили все вокруг. Если раньше их раздавали в руки по одной штучке, то через пару лет пачки лент просто оставляли для желающих на подоконниках. Черно-оранжевый узор стал засорять все визуальное пространство вокруг, демонстрируя неутомимое усердие, с которым наша ущербная власть может довести любую идею до отторжения и полнейшего идиотизма.

Мне всегда была непонятна нездоровая ностальгия по войне, символом которой стала эта ленточка. Тем более меня пугает ее нынешняя ассоциация с гаражным патриотизмом, дикой ксенофобией или иной мимикрией в попытке сойти за своего. (Да что там — ее повязывают на себя всякие бармалеи с автоматами.)

Так я ехал в троллейбусе и смотрел на старика. В голову мне лезли странные мысли, которые я гнал прочь. Я сосредотачивался снова на его одежде, представлял, какая у него, должно быть, вышколенная аккуратность. Но потом он бросал на меня свой яростный взгляд, и мне снова становилось не по себе. Злой старик.

В метро через вагон продираются две тетки, расталкивая людей. Одна — маленькая, немолодая, в очках и пальто до пят — тяжело сопит, другая — крупная, резкая, громогласная — ругается: «Чмо, урод!» Они встают на площадке у дверей, и возмущенная начинает кричать на кого-то в гуще пассажиров, от кого они, видимо, уплетали:

— Как с бабами в койке кувыркаться — так мужик, а как воспитанно отнестись к женщине — урод и чмо!

Я стою рядом с ними, и остальные пассажиры, теперь обратившие на них внимание, уставились на меня. Хотя орет она на кого-то в другом конце вагона, а я всего лишь стою читаю. Тихая тетка боязливо уговаривает возмущенную, мол, успокойся, ну что ты со всеми цапаешься, тратишь нервы.

— А я считаю, — орет для всех остальных людей возмущенная и тычет тихую пальцем в грудь, — уродов надо воспитывать. Меня воспитали женщины, и вокруг меня должны быть мужчины, а кругом — мудаки и уроды.

В своей стране сделать-то толком ничего нельзя, остается лишь сублимировать на грани потери рассудка. Поэтому каждый второй тут специалист по внешней политике и международным отношениям, а с недавнего времени еще и эксперт по Украине. Выход энергии должен же быть.

А тут такая удача: «Ты же, — говорят, — образованный человек, так послушай! Тебе интересно должно быть». И нисколько не стыдясь, начинают исторгать каждый одно и то же. Я уже стараюсь не раскрывать, какое у меня образование. Это как в больничной очереди признаться, что ты врач-специалист. Все старухи бросают скучное ожидание и бросаются наперегонки со своими нарывами, гнойными ранами, переломанными пальцами и вырванными зубами. Тычут и суют под нос — «Посмотри!»

Но этим нельзя сказать, что они больны, до смешного легковерны и до страшного глупы. Там острота переживаний и вовлеченность так сильны, что разговаривать с ними — если уж вляпались в дискуссию — действительно нужно, как врач. Благородный порыв вывести из пещеры и показать мир снаружи с птичками, цветочками и облачками, как правило, безнадежно фантастичен и лишь ослепляет собеседника до большего безумия: «Ты, конечно, образованный, но говоришь глупости, как маленький». Могут и сильнее разозлиться.

— Логика сокращает жизнь.
— Блять, только этого мне сейчас не хватало.

Я на днях рассуждал в одной беседе, как неблагодарно быть специалистом по общественным наукам или наукам о человеке (не люблю термин гуманитарий, — мерзкое слово, средневековое слишком). Вот в естественных и технических науках есть твердые законы и четкие параметры, которые были и существуют несмотря ни на что. Ничего не сдвинешь просто так, и это служит верной преградой от посягательств неучей.

А в науках о человеке и обществе процессы и закономерности выводятся из живого человеческого опыта. Поэтому на первый взгляд они кажутся не так уж и строги, а кому-то и вовсе субъективны. (Хотя там тоже не сдвинешь ничего просто так. И за доказательствами далеко ходить не надо.) Вот и норовит каждый влезть с немытыми ногами. Ну да, зачем вот учиться много лет, читать умные книжки, постигать сложную красоту гениальности Вселенной и ее побочных эффектов, когда по телевизору все могут объяснить за 10 минут в информационной передаче?

Хохоча говорил мне один молодой московский таксист-армянин: «Вот эта история — не наука. Сегодня так, а завтра по-другому пишут в книжках. Не верю я уже никому».

Возвращаясь к специалистам-международникам, выращенным по телевизору. Украина с ее непростой трансформацией свихнула их круче некуда. И без того маргинальные взгляды сменились полудиким верованиями, которым в широком информационном пространстве не противопоставляется никакая толковая культурно-политическая позиция, поскольку в несвободных странах общественные науки держатся хреново и не перебарывают пропаганду.

Хотя, с другой стороны, что говорить про общественные науки в изолированных мирах, когда даже в свободных и развитых странах не все люди еще эволюцию переварили.

В США конспирологов, кстати, тоже хватает. Я как-то по радио слушал одного такого. Уровень за океаном, конечно, недостижимый. Наши пока не дотягивают. Рассказывал, например, что там вообще за всеми следят, а детей поят специальными химикатами, которые приводят к гомосексуальности и суициду. И так у него складно выходит. Правительство меняет ДНК, чтобы мы ничего не поняли. За каждым следят и прослушивают через сотовые.

У нас по сравнению с Америкой какие-то потешные кружки. Наши кликуши на Обаму все вешают, а американский разоблачитель заявляет, что Обама — на побегушках. У него спрашивают: «Кто же тогда за всем стоит?» Он: «Арабские богачи, королева Англии, Рокфеллеры…» Какой там Госдеп — это же детский сад. Иллюминаты — вот где сила!

Фуд драг администрэйшн специально кормит пластиком и радиоактивным силиконом. Ему говорят: «Это же дорого. Мясо дешевле». А он отвечает, что они готовят нас, изменяют ДНК, чтобы потом покорить и сократить население Земли до 500 миллионов человек. Вы что не ПОНИМАЕТЕ?????!!!!

Мы должны бороться! Разбей свой телефон! Отключи свет, потом возьми отвертку, я научу тебя, как выковырять из головы чип, по которому за тобой следят.

В России вообще не стараются. Все на колхозном уровне. Про ДНК никто не знает. Упиваются СССРом да косплеят в средневековых шмотках. Даже стыдно.

К людям, которые мне нравятся, я начинаю относиться так ревностно и идеализирую их до такого состояния, что почти не допускаю наличия других людей в их жизни. Мне кажется, они такие цельные образы, существующие исключительно для меня. И если они вдруг упомянут в разговоре родителей или братьев-сестер, друзей каких-нибудь, я неосознанно ловлю себя на мысли «Как же так, я думал ты существуешь только здесь и только для меня! А тут родители какие-то, приятели». Наверное, это естественная ревность и жажда внимания, и человек не всегда хочет слышать о других людях в жизни собеседника, — это его конкуренты за внимание.

Про родителей, к слову. Я вот знал пару человек, которые только и говорили про своих родителей. Они на каждом мало-мальски важном шаге проговаривали вслух, как бы поступили родители на их месте, как они их учили и что правильно. Даже если родительское наставление шло вразрез со здравым смыслом, они покорно доверяли им, как неписанному закону. Сначала это, конечно, очень мило, но очень скоро начинает раздражать. Думаешь, какой же это эмоционально перекалеченный человек, не способный распутать ни одну жизненную проблему без обращения к родительским наставлениям. И что это за родители, которые внушили своему ребенку такое раболепие.

Всегда расстраивался, что солнце взорвется через пару миллиардов лет, словно это будет в следующий четверг и я больше никого не увижу.

Вчера катались на велосипеде. У Академии наук видели девушку с голой попой. Уже темнело, и я так вглядывался, чтобы разглядеть ее, что чуть не рухнул с велосипеда.

На Ленинском содрали асфальт на тротуарах, разворотили всю дорогу. Я думал, плитку будут класть какую-нибудь, так как асфальт был хороший, достаточно ровный, даже жалко было смотреть, как его раздирают. Так нет же — положили новый асфальт, причем гораздо кривее. Сейчас вот дождь идет, и по лужам видно, какой там рельеф.

На днях услышал интересную мысль, как тяжело в современном обществе повстречать близких людей в настоящей жизни. Поэтому люди ищут друг друга в интернете, соцсетях, через телефонные приложения. Я ловил себя пару раз на размышлении об этом. У меня есть пара очень близких людей, с которыми я изначально познакомился в интернете. Не знаю, насколько мой опыт может служить примером трудности реальных знакомств: ведь я не ставил изначально целью познакомиться с кем-нибудь. Однако в обоих случаях общение очень быстро перешло из виртуального в реальное, что добавляет еще большей исключительности моему случаю. Тем не менее эти люди стали глубоко посвященными в мою жизнь и очень близкими мне.

А вы находили близких людей в интернете?

Проведя два месяца в Милане, в четверг вечером я вернулся в Москву.

Домой я повез очень много вещей. В общей массе набралось ровно 40 кг багажа и ручной клади, но мы с любезной сотрудницей сошлись на оплате всего лишь 4 кг (40€). Беда была в том, что у меня осталось лишь несколько монет. Я расчитывал расплатиться деньгами такс-фри, но выдачу наличных перенесли за паспортный контроль. Тогда я пошел менять рубли по курсу 54 рубля за евро и с комиссией в 20%. Таким образом за 2500 рублей мне дали 35€.

К слову, о такс-фри. Таможенники в Мальпенсе — ленивые паршивцы. Из пяти окон работают полтора. Ну как работают. Таможенник демонстративно показал мне, что ему плевать: ты ему суешь декларацию на печать, а он целую минуту двумя ногятми вытаскаивает бумажную салфетку из пачки и неспеша вытирает нос; потом встает и уходит куда-то и лишь через минуту нехотя берет посмотреть, что это я ему положил. Я приехал в аэропорт заранее, и это меня спасло. Я простоял в очереди минут 40, и за это время ее длина увеличилась впятеро. Раньше я всегда резво расправлялся с таможней.

В поиске авиабилетов Momondo сменил скайсканера. Нашел там прямой билет из Милана во Внуково за 8880 рублей, в то время как на скайсканере цена была выше 15 тысяч. Возможно, по этой причине самолет летел почти пустым. Настолько было мало пассажиров, что я даже пересел со своего места на ряд у аварийного выхода, который обычно всегда занят, и прекрасно проспал первые две трети маршрута.

Русские пилоты и командиры экипажа кроют пассажиров шустрым унылым потоком, совершенно не разделяя слов и предложений, переходя с одного языка на другой. Я не представляю, как можно настолько исказить свою речь и не быть психически безопасным. Это же особо яростный транс. По сравнению с ними похабно скрипучие радиотетки-диспетчеры с куцым английским — просто жизнь и веселье.

На рейсе, кстати, раздают wi-fi по цене 600 рублей за все время полета. Правда, скорость не указана.

Во Внуково все очень быстро. Меня встретил таксист с георгиевской ленточкой на зеркале и группой Любэ в динамике. Через полчаса был уже дома.

На выдаче багажа женщина разговаривает по телефону. Слышу ухом, как она возмущается: «Почему вы не можете пристрелить собаку?»

В начале лета по всему Милану висела реклама банка со стариком, похожим на Вуди Аллена. Думаю, типаж подбирали специально. Потому что на скорости из машины мне все время чудилось, что это Вуди.

Прошлые выходные были абсолютным отдыхом. Прогулки, рестораны, мороженое — лафа, одним словом. Даже компьютер не включал. Со вторника я его почти не выключаю и сижу работаю. Это тоже лафа, в принципе. Времени почти ни на что не остается. А с другой стороны, на что оно еще нужно? Разве что поспать. Во вторник под окна пригнали строительную технику и начали какие-то шумные работы. Говорят, на пустыре напротив будут строить дом и проведут новую дорогу. Нежиться по утрам в кроватке теперь просто невозможно.

Не мне одному досталось. Этот строительный городок серьезно озадачил проституток. Приходят они на свой уголок вечером, а там трубы свалены и эскаватор копошится. Похлопали они глазками, и прямо на трубах стали раздеваться.

А еще меня комары зажрали. В последние дни их налетела целая туча. Чем больше прихлопываем — тем больше подлетает. Вчера с одним до четырех утра боролся, и вроде он победил, потому что на руке у меня появился новый укус.

В Милане начались распродажи. В Мальпенсе на рейсы в Москву стоят тетки с баулами Gucci, Armani, Louis Vuitton. И вроде на вид они совсем не отличаются от тех же теток, что по Руси с синими клетчатыми сумищами ездят. Никак на них не отражается мода, сколько шмоток не накупи.

Для меня же в мире моде самое главное открытие последних дней — название магазина и бренда «Задиг и Вольтер». Как-то весело, хотя не покидает ощущение, будто назвали так, чтобы поглумиться.

Ниже — разные миланские фотографии.

В субботу вечером звонит мне М. и говорит, что на Буэнос-Айресе проходит праздник гей-прайда и чтоб я приезжал посмотреть. Я побрился, оделся, поехал к нему. По пути он мне снова звонит и просит, чтобы я захватил ему картошечку из макдональдса, потому что он сидит с маленькими детьми, выйти не может и очень хочет картошечку, прямо помирает без нее.

Выхожу из метро на Порта Венеция и слышу музыку еще под землей. Проспект перекрыт всего лишь метров на сто: от арки до Тунисского проспекта. Голые парни в кожаных трусах пляшут на подиумах, рядом в туниках танцуют ребята, гуляют люди и семьи с детьми. Все с радужными флажками, и кругом чувствуется успокаивающее чувство доброго праздника. Только вдоль тротуаров жмутся в недоумении мигранты, словно перебуженная группа детского сада — лишь водят пустыми глазами и не понимают, кто занял их клочок улицы. Случайно забредшие две русские тетки, приехавшие, видимо, пошопиться на Буэнос-Айресе и не знающие, как теперь реагировать, с каменными лицами быстро проходят через толпу.

Гуляют геи всех поколений: молодые — энергичные и немного провокационные в нарядах, затем взрослые — деловые и офисные, стильные и модные, в одинаковых костюмах последних коллекций, немного пожилых синьоров с благородным лоском и интересными лицами. Хотя различить кто там гей, а кто просто погулять пришел — нелегко. Пока я спешил с картошечкой из макдональдса, я тоже на себе поймал несколько томных взглядов. И чуть было не столкнулся с очень стильным и галантным дядечкой, который, заглянув мне в глаза, так нежно и глубоко произнес «Пардон!», что я, с одной стороны, был польщен, с другой — почувствовал неловкость от того, что ввожу людей в заблуждение.

Вот я поднимаюсь в лифте с картошечкой.

Пока мы поболтали и посидели на кухне, спустились сумерки. Я решил до темноты еще раз сходить посмотреть без суеты и беготни на праздник. Но когда я пришел обратно, уже начали сворачивать стенды и подиумы. Толпа серьезно поредела. Осталась одна основная сцена, на которой плясали ребята в римских туниках под хиты пятилетней давности. Праздник завершался своеобразной дискотекой.

К этому времени большая часть приличных людей покинула проспект. Осталась упрощенная публика. Танцевали те, кого я называю техногеи, — очень энергичные выделяющиеся образы, словно выдранные с техно-экстази-дискотеки; бродили кучки неформалов и пара персонажей, что составляют коллективный гротескный образ гея в грубой мещанской культуре: обтягивающие яркие штаны, майка в прозрачную сеточку, манерные позы, слащавые голоса, скуксившиеся лица и уж наверняка неукротимый сатириазис; ну и, конечно, мигранты и бродяги. Еще была группа огромных трансов. (Интересно, почему все трансы такие огромные? Эти были выше всех на голову и вообще крупнее в теле.) К десяти вечера музыка затихла, из пушек выстрелили последние конфетти, полиция запустила уборочную технику и стала разбирать заграждения.

Кстати, интересно, эта неделя чем-то особенна для геев? А то даже tumblr получил сердечко и радужный окрас. Какой-то важный день? Никто не знает?

Иногда тянет написать «хуево все», но не хочется показаться пессимистом или невежливым человеком. Надо ведь сначала поздороваться, спросить, как дела, потом незаметно так вставить «да ну, хуево все». Я про этикет почти что все знаю: как говорить, как одеваться, какой вилкой моржа есть, а какой под ногтями чистить.

По Москве появилось огромное количество рекламных щитов от ЛДПР. Даже на тихих улочках, где раньше висели какие-то замшелые муниципальные плакаты с золотыми медалистами района, появились большие синие пятна с желтыми буквами.

Посмотрел, что на картах Яндекса Крым входит в состав России, а на картах Гугла — нет. Но Яндекс, правда, такое только в русской версии сделал. В украинской и турецких версиях Крым принадлежит Украине. Гугл же держится вне национальных предпочтений. А Косово, кстати, за прошедшие годы Яндекс так и не выделил в отдельную республику. Ну и достаточно про Украину. Должен сказать, я сильно устал от эмоциональной напряженности в людях вокруг. Кажется, сейчас волна нездоровой патриотической экзальтации сходит на нет. Все успокаиваются, возвращаются к реальности. И, как сообщают, в русских посольствах и консульствах по всему миру хуй на граждан России кладут ровно так же, как и прежде.

В начале недели у меня случилась история с ремонтными рабочими. Рано утром в понедельник меня попросили последить за ремонтом на квартире у родственников. Там должны были устанавливать двери, и мне следовало пробыть там часа четыре и закрыть за рабочими дверь. Я взял с собой книжку, но читать не выходило из-за того, что у меня болели глаза от слишком яркого солнца. Укрыться от него было почти невозможно. Тогда я нашел на кухне один темный угол и сел туда слушать радио, прикрыв глаза.

Часа три-четыре кипела работа, потом я заметил краем глаза, что строители перестали мелькать в коридоре, давно не проходили за инструментами и материалами. Я вышел в коридор и увидел, что двери установлены и закрыты, в квартире тишина, инструменты и вещи лежат у двери, а вокруг ни души. Я вышел на площадку посмотреть, не курят ли они. Но на лестнице никого не было. Я спустился на один пролет вниз и осмотрел двор: машина, на которой рабочие приехали, стояла под окнами, так что, видимо, никто никуда не уехал. Я вернулся в квартиру и стал думать, куда они делись. Я сел обратно и решил подождать. Прошло полчаса, никто не возвращался. Я подошел к дверям: они были установлены и глухо прикрыты с картоном по периметру дверей. Через стеклянные вставки и через прорези под ручки я разглядел комнаты: в них были свалены коробки и нагромождена сдвинутая мебель, но не было видно ни одного живого человека.

Я позвонил родственникам, рассказал, что четыре часа работы прошли, двери установлены, но рабочие пропали. Они стали звонить им, их телефон не отвечал. Все стали нервничать. Прошло еще минут двадцать, они снова стали позванивать рабочим — тишина. Сумеречная зона какая-то. Я не понимал, почему я торчу полдня в пустой квартире, шел шестой час, как я сидел в грязной, заваленной строительным мусором квартире, дышал краской и пылью. У меня разболелась голова, а по телефону меня пытались успокоить:

— Ну, подожди, может, они руку отрезали и побежали в поликлинику.

Прошло два часа, рабочим звонили уже все. Я думал плюнуть на все, уйти, закрыть квартиру. Что за издевательство! — они взяли и ушли куда-то, ничего не сказав, а я жду их третий час. Уговорами и посулами по телефону меня смогли удержать еще минут на сорок, но потом я твердо решил, что ухожу. В этот момент раздался шорох и явно приятный стон. Затрещала дверь и из одной комнаты, выламывая картонные вставки, выбрели заспанные рабочие. Оказалось, они заперлись изнутри, словно их нет, и уснули себе за коробками — ну не пиздец ли? Проспав почти три часа, они, не глядя на меня, пошли курить. Я им говорю: «Вас все ищут, а вы пропали». Они отвечают: «Ниче-ниче, еще 10 минут — и все будет готово».

Проработали они еще часа полтора. В итоге я проторчал почти там больше девяти часов, до самого вечера. Видимо, я надышался там всякой дрянью, потом у меня болела два дня голова, мне казалось, что меня преследует тяжелый запах краски. А от пыли пробудилась моя аллергия. Всю неделю потом отходил от этого приключения.

Самый серьезный вопрос, изводивший меня на этой неделе: как чихнуть с леденцом во рту?

Думы об украинском перевороте и особенно крымском кризисе овладели всем нашим обществом. Кажется, несерьезно и даже безответственно пытаться отвлечься и не следить за развитием истории. Каждый день я поражаюсь новостям и неудоумеваю, куда все катится. При этом реакция вокруг оказалась для меня неожиданной. Так, обсуждая текущие события в приватной переписке, я отметил, что наши власти, похоже, нашли вопрос, по которому смогли расколоть не просто общество, а семьи.

В некоторых семьях моих знакомых случились неприятные и даже жестокие стычки. Молодые и образованные люди придерживаются естественных либеральных ценностей и не приемлют всей этой бравурной войнушки с захватом территорий, не говоря о трезвом понимании ужасных экономических и политических последствий, которые мы будем вынуждены расхлебывать последующие годы. В то время как старшее поколение неожиданно оказалось очень уязвимо, и на поверхность у них вышли необъяснимые бурные эмоции и необузданные чувства ностальгии и острой боли по прошлому. Они вдруг безрассудно связали с Крымом, о котором никогда и не вспоминали, величие страны и разрешение всех насущных проблем.

Кипящий суп их тревог похож и на усталость, и на страх, и на бессилие, и на современный культ карго, и на отчаяние, и на искаженный стокгольмский синдром. Как правило, почти все глубинные причины подобного я давно привык выводить из ограниченности, оторванности или просто необразованности. Конечно, можно сказать, что старшее поколение не всегда имеет доступ к широкому информационному потоку и особенно подвержено влиянию пропаганды. Тем не менее многие из них держались все эти годы вполне твердого понимания ущербности и коррумпированности нашей власти. Однако именно последний конфликт вывернул их непостижимым образом наизнанку и смог рассорить с собственными детьми и внуками.

Все это напомнило мне рассказ Чехова «Грешник из Толедо», в котором муж скрывает свою жену, признанную церковью ведьмой, от расправы. Он не верит, что она ведьма, и успокаивает ее тем, что это все предрассудки и настанет время, когда люди поймут, что никаких ведьм нету и все эти истории — глупости. Но вдруг епископ объявляет о прощении грехов тому, кто выдаст ведьму, и муж начинает колебаться. Он не хочет отдавать жену, но списание грехов тоже выглядит привлекательно. Он рассуждает, что со временем, когда жена умрет, тогда он ее выдаст и получит прощение на старости лет. Потом муж сомневается, что может, он не проживет так долго и не успеет получить вовремя прощение. Тогда он отравляет свою жену, выдает ее тело церковникам и получает прощение грехов.

Его простили за то, что он учился лечить людей и занимался наукой, которая впоследствии стала называться химией.