Пару недель назад я увидел в троллейбусе старика, который после долго не выходил у меня из головы. Он был безукоризненно одет по моде 50-х: на нем была темно-зеленая вязаная шапочка, как у Кусто, болотного цвета плащ, коричневатые брюки и ботинки. На коленях он держал коричневый портфель из гладкой блестящей кожи, и в кармашек были вложены две книги. Ботинки были начищены, брюки выглажены. Видно было, что одежде много лет, но она бережно хранилась. Весь его облик говорил о строгой академической чистоте.

Лицо у старика было светлое, бледное, почти прозрачное. На висках проступали голубые сосуды. У него был орлиный нос и острый подбородок. А большие покрасневшие голубые глаза глядели с раздражением и даже со злобой. У нас, конечно, встречается много озлобленных стариков и старух, но их раздражительность, животная и примитивная, выходит наружу при общении, когда случайно побеспокоишь их. Старик же, казалось, был полон ненависти сам по себе, безо всякого постороннего участия.

Он сидел на одиночном кресле у окна сразу возле турникета. Я уперся в толпу, набившуюся в троллейбус, и поэтому стоял возле него. Продолжая изучать его одежду, я заметил, что сбоку к его портфелю привязана черно-оранжевая ленточка. Я вообще теряюсь и не знаю, как реагировать на людей с этими ленточками. В принципе, я гляжу на их носителей с большим опасением. Или по меньшей мере думаю, что с ними что-то не так. Как правило, это вполне очевидный тип людей, которые и безо всяких ленточек угадываются на расстоянии.

Безупречно одетый старик поверг меня в отчаяние этой ленточкой. Я все смотрел и думал, может, он носит ее как символику 9 мая, но в то же время сразу отмечал, что она повязана недавно. Я не знаю, почему я уделил столько внимания этому. То есть я понимаю, что меня заинтересовал этот непростой образ — по всей вероятности, университетский или академический, — вкупе со злобой и этой ленточкой.

К черно-оранжевым ленточкам я относился с подозрением еще в 2005 году, когда их только начинали раздавать у нас в Университете. Во многом из-за того, что их распространяли студенты, связанные с профсоюзами и какими-то студенческими организациями, а все ненаучные активности всегда вызывали у меня как минимум недоумение. Но в немалой степени мое пренебрежение было основано на том, что почти любая символика мне казалась пошлой в качестве аксессуаров.

На следующий год раздача лент повторилась снова. И снова еще через год, и еще… Потом этих ленточек стало как мусора, ими завалили все вокруг. Если раньше их раздавали в руки по одной штучке, то через пару лет пачки лент просто оставляли для желающих на подоконниках. Черно-оранжевый узор стал засорять все визуальное пространство вокруг, демонстрируя неутомимое усердие, с которым наша ущербная власть может довести любую идею до отторжения и полнейшего идиотизма.

Мне всегда была непонятна нездоровая ностальгия по войне, символом которой стала эта ленточка. Тем более меня пугает ее нынешняя ассоциация с гаражным патриотизмом, дикой ксенофобией или иной мимикрией в попытке сойти за своего. (Да что там — ее повязывают на себя всякие бармалеи с автоматами.)

Так я ехал в троллейбусе и смотрел на старика. В голову мне лезли странные мысли, которые я гнал прочь. Я сосредотачивался снова на его одежде, представлял, какая у него, должно быть, вышколенная аккуратность. Но потом он бросал на меня свой яростный взгляд, и мне снова становилось не по себе. Злой старик.