Милан — пожалуй, единственный город, в котором можно легко взять такси до Уругвая, Буэнос-Айреса или Лимы.

Прошлую неделю все ныли и молились, лишь бы прошли дожди и во время Салона б установилась ясная погода. Намолили потную жару.

И началось.

Часовая очередь под солнцем на Нендо в Суперстудио на Тортоне.

Кавай.

Я бы назвал эту композицию «Морские раковины», но, к сожалению, в других языках игра слов теряется.

Дождливый Париж. — Окрестности Лиссабона. — Стратегический запас в Мадридской квартире. — Поляна котов. — Пингвины в джунглях. — Полеты. — Московское метро. — Первый раз в аэроэкспрессе. — Люксембургские коровки. — Снова Париж. — Над швейцарскими Альпами.

Январь — самое неприятное время в Милане, даром что распродажи. Морозно. Город сиз. Руки все время ледяные, трескается кожа. Вода течет холодная, нагревается медленно. Отопление смешное. Сплю под двумя одеялами. Ощущаю себя бездомным. Терплю насмешки. Нет, так жить нельзя.

Всю неделю ел исключительно пасту с морепродуктами… Что за отвратное слово морепродукты! — задумался сейчас. Ни сифуд, ни фрутти ди маре, а какие-то угловатые морепродукты — продукты чего? Может стоит говорить дары моря? Напыщенно звучит.

Посмотрел фильм Totò, Eva e il pennello proibito (1959). Тото играет дурашливого, но гениального художника-кописта, приглашенного жуликами в Мадрид, чтобы срисовать копию с «Обнаженной Махи» Гойи. Как только задание оказалось исполнено, авантюристы пробуют избавиться от настырного мастера, что ведет к комичным ситуациям. Под долгий итальянский обед кино хорошо смотрится.

В среду купил уже четвертую зарядку Magsafe для компьютера.

Интереснейшее открытие, сделанное на досуге, — передачи и лекции Гасана Гусейнова по античности и языковедению. (На ютюбе полно всего.) С одной стороны, его речь — это упоительнейший оазис посреди обмерзлой тундры русской современности. С другой — погружение в античность возвращает в жадную до знаний атмосферу первых курсов Университета.