Никак не получается лечь в постель раньше полуночи.

Вчера разогревал лазанью и как-то неправильно настроил духовку. В пять минут всю кухню затянуло дымом. Побежал открывать все балконы и окна, чтобы проветрить. Рассосалось. Бросил затею с духовкой, разогрел на плите. Не люблю я разогревать еду и совершенно не умею это делать. Приготовить — пожалуйста! а разогревать и тем более размораживать — ну его.

Вечером предстояло ехать на две с половиной встречи. Добираться на место надо было самому. Посмотрел в интернете, что приближается нужный автобус, обулся и вышел на остановку — оп! Транспорт по секундам — это экстаз от технического прогресса и ощущения идеально рассчитанного времени. Правда, все выигранное время я позже посеял, прибыв на место часом раньше из-за недопонимания о назначенном часе. Не хотел сидеть в баре, ждал на улице — задубел. Но потом истек жалостью к себе и спустился погреться в метро, как бродяга.

Кульминацией вечера должен был стать полуделовой ужин в одном из пригородов Милана. Как только я попадаю в итальянскую провинцию с темными домишками и заколоченными фермами-кашинами, я начинаю переживать, как возможно жить в такой глуши. Знать, что тут живут люди, и в то же время не замечать ни одного горящего окна — это даже страшно. Пустые улицы — как после войны или эпидемии. Припарковались в каком-то подозрительном углу совершенно безжизненной улицы. Нашли нужный дом, прошли через калитку, потом еще через одну, пробрались по темному саду и наконец попали на освещенный внутренний двор.

Трехчасовой, как это водится, ужин прошел приятно и незаметно. Кажется, я впервые ел пиццу с анчоусами, и мне понравилось. Солененько. На десерт был убийственный шмат свежей горгонзоллы. Это бомба. После нее хочется лечь спать, обхватив живот. Только посмотришь на кусок и уже чуешь тяжесть в животе. Мощнейший сыр. Но я бы не злоупотреблял. Познакомился с президентом ассоциации итальянских поваров или чего-то подобного. Еще среди гостей оказался артист-фокусник. Он показал пару трюков с картами и мячиками, после которых я вряд ли поверю кому-нибудь в этой жизни и тем более самому себе.

Домой вернулся поздно, спать свалился опять ближе к часу ночи. И даже в этот поздний час соседи-кретины сверху стали что-то ронять и греметь. Видимо, они еще слив себе в туалете поломали, потому что в трубах теперь слышен постоянный глухой рокот. А трубы эти прямо в стене у изголовья моей кровати. Под эти звуки я промаялся неизвестно сколько времени. Как будто и не спал вовсе. Только глянул на телефон — а там уже семь утра. Так и ночь пролетела. Но сегодня я решил никуда не идти и отогреваться в постели.

Немного ночных картинок.

Вчера я дьявольски замерз. Аж слезы потекли на морозе. Я совершенно не чувствовал своего лица. Только шагал-шагал вперед, как зомби. Дома никак не мог согреться, молча сидел в лыжных носках, шерстяной шали и халате поверх. Лежал в теплой ванне — ничего! Чувствую кожей, снаружи горячо, а внутри все равно холодно. После этого всю ночь снились обременительные сны. Будто я в аудитории при немалом стечении персонажей из моей жизни ел мелкую грязно-желтую икру и пытался угадать, чья она. Мне подсказали, что это икра млекопитающего, и я почему-то выпалил: «Это икра енота». Словом, неистовый кошмар.

Когда я проснулся сегодня утром, мне по-прежнему было холодно. Я спал зарывшись в одеяла и подушки, но это, очевидно, не помогло. После завтрака я повторно попробовал отогреться в ванне. Бесполезно: все тот же мороз внутри и противно обжигающее тепло воды снаружи. Я не болен, у меня нет жара, горло и нос в порядке, но я заморожен. Единственное внешнее проявление моего нового состояния — у меня нет сил и желания разговаривать. Я промерз насквозь.

Что за жизнь! Вышел из дома, подождал маршртуку минут сорок, замерз и опять заболел. Снова в постель. Тут ещё работы сразу так много со всех фронтов подступило, что я в январе отдыхать ни в какие теплые края не полечу, видимо. А ещё на прошлой неделе у соседей этажом выше прорвало батарею, и весь дом наслаждался термальным водопадом. Квартира не надо мной, так что меня и не задело, хотя я со своей площадки ведер восемь воды вынес. Хорошо хоть тепленькой. Ну и свет следом отключили, конечно. Сидели со свечками и фонариками — как в начале 90-х. Вспомнил детство.