Размером побольше?

Дело было ещё в марте.

Утром не спалось. Хотелось уйти куда-то.

Взял шоколад и бананы, поехал в МГУ, в гости к Лёхе. А там все учатся, ГЗ кишит народом, когда я уже забыл, что там учёба. Приезжаем только поесть, попить, посидеть, выходим из здания ночью, когда никого уже нет. А тут народу тьма. Самый разгар учебного дня.

Окошко у Лёхи узкое и вид такой грустноватый.

Нужно очень глубоко присесть, чтобы увидеть так.

Пока ждали пробуждения Васи решили поиграть немного. Я вообще играю в шахматы раз в пять лет. И, конечно же, мою коронованную особу вынудили сдаться.

К этому моменту как раз подоспел Вася, ставший свидетелем клеточных скитаний одинокой фигуры.
В изящных беседах за морсом, ряженкой и чаем просидели пару часов.

Я, глядя на пятиметровый потолок:
— А вы не думали его расписать?
Лёха:
— Да как-то руки не доходят.

Вдруг смотрим, а за окном — солнце.

Вышли. Действительно — весна.

Университет. Дело к ночи. Скользко. На заднем фоне проезжает всеми любимый 4-й троллейбус.

Есть такой сказочный приём, когда всяческого рода волшебницы и феи от магического безделья обращаются в разных слабеньких старушек и попадаются на глаза благородным бедным девицам и капризным хамоватым дочкам, после чего воздают им за деяния их. Известный поучительный сюжет с очевидной моралью, что быть добрым и учтивым нужно со всеми, не ожидая награды.

А теперь не сказки. Однажды в Греции я просто улыбнулся в ресторане одной старушке, которая пристально смотрела на меня. Пожелал приятного ужина и собрался было доедать десерт. Но она настояла, чтобы я сел за её стол. Она была, к слову, не одна, а с сиделкой, такой простой, глуповатой, но доброй женщиной. Старушке было что-то около 83 лет. Она оказалась какой-то миллионершей, приехавшей на историческую родину из Нью-Йорка. Больше часа она мне рассказывала свою историю жизни, а я сидел и слушал. Как она играла свадьбу после войны, в 1945 г., на севере Греции и как в те дни шёл снег, как она после уехала с мужем в США, как она там жила. Такая жизнь. Иногда она прерывалась и вдруг спрашивала повелительно: «А ну-ка, мальчик, сколько тебе лет? А откуда ты знаешь греческий? А чем ты занимаешься?» Я был рад такому разнообразию, поскольку ужинал часто один, без застольных бесед. В конце она потребовала мой счёт и оплатила его, хотя я сопротивлялся и жалко махал своей карточкой. «Нет, мальчик! Я заплачу». После она меня ещё приглашала составить ей компанию в последующие дни, но я должен был уезжать на Корфу.
Я вернулся домой и гордо заявил одногруппнице, с которой жил в одном доме: «Меня только что угостила ужином миллионерша». И пошёл читать книжку.

P.S. А ещё в феврале перевели мы как-то с Сашей весёлую старушку через льды и сугробы на улице Лебедева. Забавно: она что-то весело рассказывала себе под нос про лёд, а мы вели её и ржали. Расстались в приподнятом настроении. Чем не фея?

Случайно встретили вчера очаровательное существо в элегантнейшем наряде (конечно же, захотел подобный свитерок заиметь и себе). Оно всячески льнуло ко мне, но на фотографии с ним настоял Саша.

Стоит ли говорить, что вышедший пописать молодой собак испытал настоящий шок.

Просидев почти пять часов за едой, питьём и болтовнёй, мы пошли вспоминать университетское прошлое. Нашу инициативу немного пошалить из остальных сотрапезников никто не поддержал, и мы остались вдвоём с Сашей.

Внимательный читатель обратил внимание, что просто так мы не ходим. Обычно поздним вечером нас тянет поваляться или на лавке или в нетронутых собаками сугробах. Ну вот.

Добрели до старого доброго корпуса. Саша обещал, что у огня в столь поздний час непременно будут грется необычные и интересные люди, но там никого не оказалось.

Вот по этой дорожке я каждый вечер возвращался домой. И так три с половиной года. Было здорово. Хотя и дальше вроде бы, и надоедала одна и та же дорога, но теперь как-то уже и не важно всё это.
Здорово было, когда выходишь после закрытия библиотеки часов в восемь зимой. Кругом тьма холодная, собаки жмутся от ветра к стенам и прячут морды, освещения у корпуса, конечно, никакого, фонари мёртвые стоят и лишь ГЗ сияет.

Посидели с Сашей вечерком за парочкой стейков, горкой куриных крылышек и массой кружечек пива.
Я, конечно же, пил малиновый лимонад.

После стейков к нам присоединился Антон.

А чуть позже и неизвестный персонаж.

Саша.

Вместе не собирались с вручения дипломов.

Ну а после мы с Сашей вновь остались одни на «Университете» и решили добить вскрытую доверительными беседами грусть ностальгией по былым годам. И попёрлись к памятнику Кони, а оттуда к I ГУМу. Чуть не навернулись на ледяных дорожках, но дошли. Позже выложу фотографии.

Фото с одной из небольших вечерних прогулок по Москве.

Я заметил, что мне нравится снимать тёмными вечерами. Несмотря на высокие ISO и минимальные выдержки с рук. Так даже естественее что ли.

Лавки, кстати, есть только на этой дорожке к Ломоносову. Больше с удобством на территории Университета полежать и негде. А на соседней лавке мы как-то четыре с лишним года назад съели киллограм пончиков. Жуть была. Последний никто не хотел. Всех тошнило уже. С тех пор, наверное, больше пончиков и не ели.

— Интересно, а вот как раньше люди справлялись: без газа, света, электричества?
— Ну у них были рабы.