Впервые за настоящей границей я побывал весной 1997 г. Я помню, с какой гордостью я принёс объяснительную записку в школу (я тогда заканчивал 7 класс), в которой всех учителей уведомляли, что я не буду посещать уроки неделю в связи с отъездом в Испанию. Я создал прецедент, поэтому все были смущены и не знали, как реагировать.

Первые выезды, большая часть которых пришлась на пятилетку 1997–2002 гг., были такими традиционно туристическими — ну, знаете, стада отдыхающих, автобусы, сборы под табличками в аэропортах и тому подобное. Меня же больше влекло к настоящей жизни, поэтому я разглядывал надписи, табличики, вывески, местную рекламу, наблюдал за поведением местных жителей, особенно за сколплениями на остановках. Настоящим событием было посещение местного магазина или выход на контакт с обычными людьми. К сожалению, в таких случаях облик и simple English всё равно выдают туриста, поэтому погружения в загадочный мир незнакомой страны не происходит. А ни на испанском, ни на итальянском языке я в то время и не думал говорить. Самым запоминающимся был разве что выход за покупками в маленький продуктовый в Париже в году 2001. Космополитичная французская столица позволяет быть немножко иностранцем, но не выдавать своей гостиничной приписки. Я сам покупал сок и какие-то плюшки, стоял в очереди за старушками, платил франками — молча, правда, — складывал в пакет, словно каждый день закупался здесь. Это было здорово, но это всего лишь эпизод. Одним словом, недостатки туристических выездов я понял рано.

Всё изменилось, когда я попробовал «Гербалайф» поехал учиться в Грецию. Тогда-то все мои мечты о полном погружении реализовались. Я готовился вместе со своими подругами жить, как минимум, два месяца в незнакомой стране, но зная язык, правда. Когда мы приехали смотреть первую из предложенных квартир в Афинах, и выгрузились из такси к подъезду дома, я понял, это Лондон, детка! здесь бурлит настоящая жизнь.

Хотя ту квартирку мы не взяли и предпочли поселиться в доме, недалеко от пляжа. И не прогадали, ибо в жару в центре просто невозможно находиться, а тащиться всякий раз к морю — утомительно.

Итак, я получил всё, что хотел: дикую жизнь, походы по магазинам, общение с людьми, собственноручное мытьё ванны и вынос мусора, общественный транспорт, наконец, — всё, как у взрослых. Единственное, во что я не погрузился, — приготовление пищи. Здесь я доверился ресторациям и кафе, изредка балуясь с сыром и салатами дома.

С тех пор уже три года подряд я уезжаю на лето в Европу, набираться опыта, смотреть мир, развивать языки и просто жить. И я заметил, что в отелях останавливаться уже не могу, непривычно стало и чуждо, не получаю никакого удовольствия. Даже не из-за денег — нет. Просто почувствовал соль жизни на месте. Не туристом, а жителем. Видишь город и страну с другой стороны загона. И уборщицы не будят. В греческих отелях, например, не всегда есть табличка «Не беспокоить», поэтому вваливаются свободно, через пять секунд после стука в дверь. Даже подготовиться не успеваешь. Но это всё глупости, главное, в отеле чувствуется пустота. Последний раз я останавливался в отеле в Мюнхене и переживал это достаточно мучительно.

Снова обращусь к своим поездкам, о которых, выходит, я писал маловато. Читатели, ознакомившиеся с обстоятельствами моего первого пребывания в Греции, наверняка обратили внимание на хозяйского «щенка», вечно заглядывавшего в окна. Пса звали Руни, сокращённо от греческого «γουρούνι» (свинья). О некоторых его свинских выходках я и напишу.

Милое безумное шерстяное создание большую часть времени проводило в тени небольших кустов на территории дома, погавкивая на своих друзей за забором. Будучи достаточно обделён вниманием, каждое появление человека он воспринимал как начало игры и нёсся напролом к попавшему врасплох зеваке. По утрам я приноровился быстро проходить мимо, не останавливаясь, чтобы не спровоцировать очередную подобную собачью игру и не возвращаться после домой снять футболку или рубашку с отпечатками собачьих лап на пузе. Хотя вообще пёс был хорошим компаньоном: когда требовалось помыть посуду, он всегда приходил к окну понаблюдать за процессом и, возможно, урвaть какой-нибудь вкусный кусок.

Если собачьи игры могли найти понимание, то после Руни совершенно распустился. Он стал таскать вещи, сушившиеся после стирок вне дома. В 2007 году мне везло, поскольку, как правило, сушились у меня подолгу лишь плавки да пляжное полотенце: одни были высоко, другое было велико даже для него, чтобы утащить. Он мог, к примеру, зажевать тапку или стащить что-то не требующее его особых собачьих усилий.

Беда настигла меня прошлым летом. Не раз пойманный прежде на хулиганствах в этом году, я полагал, Руни стал взрослее и смышлёнее, а потому воздержится от своих пристрастий. Я бы пережил, если б он зажевал носок, но он покусился на самое святое — мои банные тапочки, самые мягкие и любимые. Возможно, определённый прокол был и с моей стороны. Сушившиеся на солнце сильно перед тем промокшие тапки были мной легкомысленно забыты на терраске, или что там у нас было в доме. Утром я, размяв пальчики ног, понял, что их мне совать некуда. Я осмотрел то место, где оставил ранее тапочки, но оно было пусто, и лишь вдали виднелись их синие потроха и умилённая морда насильника. Моему горю не было предела, я снова лёг, чтобы придумать себе новый сценарий жизни.

Кто-то из хозяев, обнаруживший растерзанных жертв, стал стучаться и звать «Hello! Hello!». Я решил, продолжая созерцать свои босые ноги, что не позволю просить у меня прощения, и выходить не стал. Минут через десять что-то мягко и глухо упало на кухне. В пластиковом пакете в кухонное окно были вброшены какие-то жалкие белые тапки — с точки зрения вбросившего, аналог моих мягких и любимых, но утерянных. Даже не прикоснувшись к пакету, обогнув его, я вышел из дома и отправился на пляж.

Ещё один неприятный момент был у нас с Руни, когда тот пытался влезть в два часа ночи ко мне в кровать. Я орал и угрожал шваброй. После я уже выстраивал специальные противособачьи преграды, чтобы спокойно спать с открытыми окнами и дверьми.

Ещё одно фото с прошлого лета. У меня вообще мало снимков с моей физией, а если есть, то только такие.

Безумное фото. Как и все из той серии. Там у меня везде башка обрезана.

Случилась эта история летом 2007 года, когда я в первый раз приехал в Грецию. Помимо знаятий в Университете, языковой опыт успешно добирался в кафе, ресторанах, магазинах, на пляже и в прочих местах. Плюс у нас в доме, где я жил со своими одногруппницами, был маленький деревянный книжный шкафчик с разной греческой литературой, журнальчиками, буклетами. Читай — не хочу.

22 июня, возвращаясь вечером из ближайшей итальянской ресторации, где обычно утолялся послепляжный голод, неожиданно на нашей любимой помойке мы обнаружили стопку книг, аккуратно поставленных у бака. Школьная пятнадцатитомная энциклопедия, выпущенная в 1970-х годах, выглядела, как новая: чистая, блестящая. Рядом лежали ещё другие книги, в том числе какой-то математический труд на немецком. Тот, правда, был потрёпан.

Честно, не каждый день встречаешь на помойках книжные развалы. Сытые, спокойные мы стали рассматривать книжки при свете фонаря. Фонарь у помойки, к слову, на нашей улочке был самым ярким и светил таким истошным зеленоватым светом. Поэтому мы с томами энциклопедии в руках очень выделялись среди тёмных окрестностей.

Сразу подошли люди, пожилая пара: «Что это вы тут на помойке читаете?» Любознательные пенсионеры посоветовали тащить полезные книги домой. Тут, надо отметить, что весила сия коллекция прилично. Каждый том тянул на пару кило. Тем не менее, благо дом располагался недалеко, вскоре синие книжицы оказались в моей комнатушке. Особой нужды в этих кирпичах я вроде не испытывал, просто как книголюбу оставлять их там мне представлялось кощунственным. Хотя интересно было почитать кое-какие статьи — про нас, например.

Рассказав знакомым про такую находку, стали думать, что делать дальше. Ну нашли, притащили — и что? Пребывание этой энциклопедии на моём столике делало меня ответственным за эти книги. Хотелось перетащить их в Москву. Я сначала искал работающее отделение почты, потом то, которое принимает такие внушительные заказы. Потом я поехал прямо в центральный офис. Отправлять почтой оказалось дороговато, учитывая вес. Делить 15 книг на всех по томам не получилось: лимиты и так были на пределе.

Собираясь покинуть Афины, я понимал, что книги придётся бросить. Такая у них судьба, видно. В день отъезда на Корфу, собрав вещи, застелив кровать, я взял томик, чтобы сфотографировать хоть какую-нибудь глупость напоследок. Ну хотя бы флаг США. Во-первых, зеркально отображённый, во-вторых, достаточно устарелый, даже для семидесятых.

И уехал.

Когда я вернулся в тот же домик год спустя, то сразу заметил, что книжный шкафчик куда-то вынесли. На его месте зияли дырки от шурупов. Я спросил у хозяина, куда ж он дел книги, бедняга. Тот перепугался, стал оправдываться. Оказалось, он подумал, что я требую энциклопедию, о которой я уже, конечно, забыл. Я его успокоил, и тут он мне всё рассказал. Обнаружив после нашего отъезда книги, он был удивлён, но принял брошенную энциклопедию. Весь год она лежала у него, но именно за неделю до моего приезда, он передал её в какую-то школу. Теперь он опасался, что она стоит больших денег. Я его успокоил, рассказав про помойку, и мы пошли переносить вещи.

Обработал я программкой Poladroid одно фото. В принципе, забавно. Это фото, правда, изначально было весьма тёмное, обрабатывать было лень, я его так запихнул.

На фото я с моим другом-соседом-коллегой на университетской вечеринке (Афины, июль 2008 г.).

За несколько секунд до.
— Эй, Сергей, у нас нет не одной фотографии вместе.
— М-м-м.
— Ну-ка, щёлкните нас!

Что бы я ещё хотел написать в дополнение к моим путевым заметкам? Ведь описывая фотографии, оказалось, рассказать можно далеко не обо всём, что приключилось со мной в Афинах. Поэтому я решил дополнить картину этой записью.

День вылета, Шереметьево-2. Первое столкновение с Грецией произошло ещё до посадки. Все багажные тележки были захвачены группой пожилых греческих туристов. Забросив свою кладь, говорливая герусия сама устроилась поверх чемоданов.

Конечно, мне тяжело понять греческую систему измерений. Когда, например, я разместился в отеле, который был расположен в Пирее, и решил прошвырнуться по старым знакомым районам, то поинтересовался у портье, как пройти к трамвайной остановке. В отель меня привезли какими-то козьими тропами на такси, так что я пока не ориентировался на местности. Портье советовал брать такси или ехать на троллейбусе, хотя я настаивал на том, что я могу ходить пешком и что, судя по всему, станция эта находится где-то рядом. Выглядывавшее из-за стойки лицо с жалостью советовало не пробовать, чтобы не потерять минут 20, а то и больше. Одним словом, я понял, что идти нужно по троллейбусным проводам, тогда, может, выйду на знакомые улицы. Через три минуты я встретил двух девиц и поинтересовался у них, правильно ли я иду. Они ответили, что правильно, но также пытались посадить меня в троллейбус. Поблагодарив их, я поспешил удалиться. Наконец, я вспомнил дорогу с прошлого года и минуты через три-четыре уже сидел в трамвае.

Ещё раз меня пугали двадцатиминутным расстоянием, когда я случайно проехал, как оказалось, всего лишь одну лишнюю остановку на автобусе и никак не понимал, где мои знакомые, которые должны были меня там дожидаться. «Отсюда до того места, куда тебе надо, — 20 минут, — увещевал меня какой-то весёлый тип в солнцезащитных очках. — У тебя есть машина? Нет? Тогда надо взять такси, дружище». Стоит ли говорить, что через несколько минут я был на месте, пройдя пешком пару сотен метров.

Самым неожиданным событием первых дней стал взрыв USB-зарядки. Хлопок, произошёл в момент, когда я сидел на кровати, а зарядка была вставлена в розетку ровно за моей спиной. Я помню, как над ухом, буквально в десяти сантиметрах от головы, пролетел пластиковый корпус, и вскоре комнату затянуло дымом. Ручкой от швабры я выдрал из розетки оставшуюся часть дымящейся зарядки и аккуратно положил на столик, рассматривая свои потери. После этого в комнате воняло ещё пару дней, несмотря на открытые окна.

На восьмой день я обнаружил, что ем хлеб за 2 €. Был возмущён!

Забавный разговор в одном ресторанчике.
Официант говорит мне, кивая на одного парня, своего знакомого:
— А вот ещё один русский, — поворачивается к нему и спрашивает его по-гречески. — Ты ведь говоришь по-русски?
Тот отвечает:
— Да, да!
Официант поворачивается вновь ко мне и объясняет:
— И вот он — из Батуми.
— Хе, бля, — на русском вставляет парень, — какой из Батуми! Я теперь москвич.