В субботу были по делам недалеко от озера Комо и после заехали в Брунате, местечко на горе, откуда открывается панорамный вид на сам город Комо, горы на севере и равнину на юге. Обычно туристы поднимаются туда на фуникулере — я забирался так пару раз прежде. Написано, что в безоблачную погоду сверху можно увидеть Милан и даже очертания Турина. Но на самом деле там всегда непроглядная дымка или облака и тучи, как было в этот раз.

На обратном пути в Милан наконец пошел ливень. Мы смогли немножко обогнать его на шоссе и забежали домой за минуту до того, как он обрушился на город. Вот дождь гнет буйные заросли под моим окном.

Из-за духоты вся прошедшая неделя была вареная и несвежая. Очень тяжело спалось.

В пятницу вечером меня пригласили на концерт во дворике Королевского дворца, расположенного рядом с Миланским Собором. Мы пришли пораньше, так как почему-то все решили, что будет трудно занять хорошие места. На самом деле свободных мест было предостаточно.

Мне говорили, будут играть Шопена, но оказалось — Моцарта. Полчаса концерт шел весьма заурядно и упокоенно. Потом поднялся ветер, налетели тучи, и публика заметно оживилась. Ветер распахивал окна дворца, гонял бумажные конфетти по проходам и чуть было не сорвал музейную вывеску. Музыканты продолжали играть, пока порыв ветра не прошуршал по белому экрану позади оркестра. Тут гобоист бросил играть, встал и громко возмутился нью-джерсийским итальянским «Ohhhh!» Музыка прервалась. Зрители как будто только и ждали этого сигнала. Молча, быстрым гуськом, в минуту все покинули дворик.

Хотя тучи действительно выглядели зловеще и очень быстро накрывали город, а небо озарялось обилием молний, сильный ветер оказался главным блюдом несостоявшейся грозы. К сожалению, опять все прошло без дождика.

Жара. Ночью я лежу под вентилятором, и мне снится, как я обнимаю холодную блестящую рыбину. Я целую ее, прижимаясь к ней всем своим телом и обхватывая ногой. Я глажу ее серебристое тело, и нас уносит с ней прохладным течением синего океана. Рыба — дура, конечно. Глядит своими тупыми рыбьими глазами и не понимает, что происходит. Я просыпаюсь, и рыба выскальзывает из моих объятий, уплывая в темную пучину. Верните мне мою рыбу!

Кстати, если просто представить себя лежащим во льдах, то чуть-чуть становится легче. Даже вроде чувствуешь холодок. Но в принципе, ничего не спасает. Только душ три раза в день. Духота! И вот в такую невероятную жару в прошедшие выходные нам предстояло проехать триста километров дорог по полям, по горам да по разным городам.

Все началось достаточно гладко, но потом мы остановились на небольшой обед, который длился часа два и состоял из трех блюд, если не считать предварительных легких закусок. А не считать их не стоит. Определение «легкие» не должно вводить в заблуждение: после этих закусок неподготовленным господам вполне можно заканчивать трапезу. Но это было только начало. Короче, из-за стола мы вышли с тугими животами и головокружительной сытостью, от которой надо было еще отдышаться, прежде чем ехать далее.

Мне показали, где утонул Барбаросса. Очень красивое место. Оттуда мы поехали дальше — в сторону Брешии.

Если итальянец вам говорит, например, что живет в Милане, всегда переспросите: «В Милане Милане?» Тогда он либо скажет «да», либо начнет объяснять, что это рядышком, пригород Милана, полчаса на машине. В результате окажется, что это какое-нибудь Варезе, до которого от Милана почти 60 км по шоссе. Так вот это правило действует не только в отношении Милана и Рима. Жители даже самой малюсенькой деревушки сначала заявят, что живут рядом с городом, потом расскажут про городок поменьше и поближе, потом припомнят деревню и в конце концов, раскроют свой страшный секрет.

Нашей целью было поселение Сан-Галло — местечко, состоящее из одной улицы и приписанное к чуть более крупной деревушке Боттичино-Сера, которая в свою очередь оказывается округом и частью общей коммуны Боттичино, пригорода Брешии. Всю эту родословную мы узнавали по ходу путешествия, поднимаясь все выше и выше в горы.

Поселение — три дома, несколько человек и пара котов. Немного одиноко.

На обратном пути навигатор опять чуть было не подвел нас и не направил в явную засаду. Однако самое сокрушительное открытие настигло нас на обратном пути, пока мы наслаждались живописными видами вдоль дороги и предвкушали возвращение домой.

Оказалось, что мы забыли ключи от парковки и гаража утром в другой машине, оставленной на иной закрытой стоянке. Это разъяснение только создает путаницу, пожалуй. Короче, мы остались без ключей. На парковку въехали, как бездомные: дождались, когда кто-то открыл ворота, и проехали следом, пристроившись за чужой машиной. Совершенное позорище. И кажется, все сразу так подозрительно смотрят на тебя. С парковки вылезали через небольшой заборчик — выйти без ключей тоже нельзя.

На следующий день знакомый сосед выручил нас, пока мы не съездили за забытыми ключами. Так прошли выходные. В понедельник отсыпался и кушал мороженое.

М*** сказал, что недалеко от нас, на проспекте работает очень красивая проститутка и было бы здорово, если бы я ее сфотографировал. Конечно, красота в итальянском понимании — очень уязвимое понятие: лишь бы волосы светлые. Но эта, по его словам, была брюнетка, просто высокая и с ногами.

Раз вечером вышли на прогулку после хорошего ужина. (Я, кстати, приобрел необъяснимый аппетит, и теперь у меня на джинсах даже пуговка с трудом застегивается.) Так вот на закате мы вышли прогуляться. Проституток столько уже вдоль магистрали, что они стали на соседние улицы вываливаться — туда, где у свингеров местечко для встреч задумано. Девицы каждые тридцать метров стоят, меж фонарных столбов. Но все не те — не та, что понравилась. Потом нашли нужную, на другой стороне дороги, в кустах, переодевалась в рабочее. Далеко. Фотографировать — не видно толком ничего, да и темно уже стало. Я вдобавок со своим зрением лишь две ноги вижу и волосы до попы и ничего такого необычно красивого. Посмотрели и домой пошли.

На следующий день М*** притащил домой телескоп — «смотреть на звезды». Заставил меня собирать. Я ничего сначала не понял в инструкции, но вроде все детали встали на свое место. Видно только нечетко и глядеть неудобно. Правда, мы на прохожих пялились, а не на звезды. Может, со звездами так и должно быть. В любом случае интерес к телескопу, кажется, у всех пропал.

Хотел выложить эту фотографию с телефона в инстаграм, в который не заходил уже несколько месяцев, а он совершенно ужасно работает: после выбора фотографии черный экран, все виснет, и телефон долго не отвечает на нажатия. Осерчал, плюнул, решил больше им не пользоваться. Ну пока не отойду от обиды.

Вчера вечь день прошел в дороге. По пути в Брешию мы, наконец, встретили ливень, столько дней обходивший Милан стороной. Сначала на лобовое стекло упала тяжелая, крупная, как яйцо, капля. За ней следом хлопнулась вторая, и через несколько секунд начался сокрушительный обстрел.

Мы прозевали удобный выезд с шоссе, но навигатор тотчас же просчитал новый маршрут по узкой сельской дороге. Дорога петляла между полей, огибая виноградники, фермы-кашины, пересекая мостки через ручьи и исчезая в непроходимых зарослях.

Дела задержали нас в пригороде Брешии до поздна. Поэтому, не надеясь вернуться в Милан раньше полуночи, мы сразу поужинали в тех местах пиццей. До кровати я добрался ко второму часу ночи. Сегодня отсыпался и никуда не ходил. Только съездил на велосипеде за небольшими покупками в ближайший супермаркет.

Начало интересной дороги

Полуночное фото в Autogrill на обратном пути в Милан

В воскресенье после обеда прошлись по Семпионе, центральному парку Милана. На площади перед замком устроили ужасную ярмарку. Элегантная улица превратилась в сельский базар, притягивающий мигрантов и бедноту. Мы ушли оттуда и прогулялись до арки.

День вчера выдался неожиданно солнечным, и мы даже решили непременно устроить сегодня пикник. Однако в понедельник Милан снова накрылся ровным слоем серых облаков. Стало заметно прохладнее, и настроения ехать на пикник ни у кого не возникло.

Еще немножко вчерашних фотографий парка и развалин у замка Сфорца.

Вчера вечером учился делать тирамису, один из моих любимейших десертов. Теперь буду часто его готовить, если, конечно, удастся найти в Москве подходящие бисквиты. Рецепт не сложный: раскладываешь бисквиты, крем и какао слоями, как рагу и бешамель в лазанье.

Отужинать решили на балконе, глядя на закат. Свежий воздух разгуливает аппетит, хочется есть и есть. После ужина в сытости сразу свалился спать.

Два вечера подряд над Миланом висят тяжелые тучи и сверкают молнии, но гроза по-настоящему никак не разразится. Ночью налетел сильнейший ветер, пришлось закрывать все окна и балконы.

Сегодня утром надо было ехать в Вогеру, небольшой городок на юге Ломбардии. По пути проезжали рисовые и кукурузные поля. В самом городе проходила небольшая ярмарка, на которую мы заглянули после всех дел. Я попробовал разные колбасы и местную ветчину, после чего насладился домашним мороженым. Домой взяли огромный ломоть свежего хлеба и связочку салями.

За два дня до вылета меня обычно посещает робкое чувство тревоги. Как бы меня ни тянуло в путешествия, я не люблю уезжать и расставаться с людьми. С ранних лет, насколько себя помню, чувство переезда и смены места приводило меня в неприятное смятение. Оно скоро рассасывалось, обычно на второй день после приключения, а ныне моя предполетная хандра улетучивается за несколько часов до выезда. Тронувшись в путь, о тревоге я уже не вспоминаю.

Таксист меня приехал забирать утром совершенно странный. При встрече он выматерился, раздосадованный неудобством парковки у подъезда и тем, что он сделал два круга вокруг дома, но при этом изобразил ухмылку, показывая, что это он так шутит. Дальше дорога проходила в тишине, с обычными для таксистов ворчливыми матерками под нос тут и там на МКАДе. Подъезжая к Домодедову, все вокруг стало его неимоверно раздражать. Он обзывал водителей других такси cобянинскими ебланами, материл и колотил свой счетчик-датчик, потом, видимо, вспомнив, что он в машине не один, повернулся ко мне: «Приперло же тебя ехать в Дерьмодедово! Это же самый поганый аэропорт. Что ты, из Шереметьева не мог улететь?» (мат опущен)

Пробок на шоссе не было, кроме небольшого затора на самом последнем светофоре перед аэропортом. Но заметив его, таксист возликовал: «Вот, Домодедово напомнило о себе. Пробочку не хочешь? Люди тут бросают машины и идут по пешком с чемоданами! — кричал он. — Сейчас вот выйдешь и пойдешь по дороге. Будешь весь грязный!» Я заметил, что пробка небольшая и время терпит. «Чё время, еб? Чё время? Да если б не я, тебя бы высадили здесь и пошел бы пешком». Я ответил, что я обычно пользуюсь их службой такси и меня никто никогда не выкидывал на шоссе и всегда довозили. Он жаждал исключительности и, видимо, решил меня наказать за непочтение к его услугам, поэтому после шлагбаума он припарковался с самого края и сказал, что высаживает меня здесь. Я спросил, почему он не подъедет поближе. «Давай три тысячи — подъеду! Может, тебя, еб, до стойки довезти? Вынимай свой чемодан!» Он обиженно отвернулся от багажника и от меня, не желая никак помогать. После чего разъяренный он захлопнул двери, а я пошел на регистрацию. Адовый водила.

В аэропорту за 10 минут прошел все контроли. Я почти не спал ночью, поэтому дремал в ожидании рейса. Весь полет тоже, конечно, проспал. В этот раз летел через Верону — решил попробовать этот аэропорт вместо дорогой Мальпенсы.

Аэропорт очень маленький, уютненький, паспорта проверяют раза в три медленнее, чем в Мальпенсе, где штампуют не глядя, задерживаясь на пять секунд дольше лишь на красивых девицах. От аэропорта до железнодорожной станции ходит автобус. Написано, что время в пути — 20 минут, но я доехал меньше чем за 10. На этом моя слаженная поездка окончилась. Дальше я попал на забастовку.

По глупости я не только взял билет на regionale (электричку), но и прокомпостировал его. Только после этого я узнал, что почти все электрички на сегодня отменены из-за забастовки. К тому времени я проторчал на вокзале почти два часа. В итоге мне пришлось купить другой билет — на скорый поезд Венеция — Турин. Забастовки — это, пожалуй, самая неприятная вещь в Италии.

До дома добрался к шести вечера. Немножко пришел в себя перед ужином, узнал список дел и распорядок встреч на ближайшую неделю, съездил поужинать, прогулялся и как-то незаметно влился в Миланскую жизнь.

Никогда не угадаешь: в пятницу в Милане бастует метро.

Passenans P. D., de. La Russie et l’esclavage. 1822. Vol. I. p. 129.

В 1723 году вдова купца-бании*, основавшегося в Астрахани, ходатайствовала перед Петром I о позволении совершить самосожжение вместе с телом своего мужа согласно обычаям ее страны. Император, опасаясь заразительности примера, отказал. Возмутившись, индийская фактория приняла решение покинуть Россию и увезти с собой свои богатства. Все средства убеждения были исчерпаны, и в конце концов пришлось уступить: аутодафе состоялось. М. Паллас наблюдал подобный же случай в 1767 году.

* Бания — купеческая каста в Индии.

Не люблю, когда говорят «грудь» про женские сиськи. Аж в горле першит от этой нездоровой стерильности. Грудь как часть человеческого туловища я воспринимаю нормально, но в отношении сисек — это совершенно пластмассовое слово. Когда замечают «у нее большая грудь», складывается ощущение, словно это мутант с одной большой сиськой посередине. Груди во множественном числе звучат, по-моему, еще нелепее. Как грузди. Сразу возникают ассоциации с урожайностью: «Вон у нас сколько грудей!» Почему люди стесняются говорить «сиськи»? Это же красивое озорное слово.

Недалеко ушла от этих жеманниц та русская женщина, которая сказала о своем новорожденном ребенке:

— Я кормлю его бюстом, — так как, очевидно, считала, что слово грудь — непристойное слово.

Корней Чуковский. Живой как жизнь.