Важная дама на каблуках с выпяченным задом и пустым оловянным взглядом, мерно цокая, идет по коридору, выложенному скользкой бюджетной плиткой. В руках у нее всегда будет связка ключей — как правило, от потайного туалета — и своя собственная чайная кружка.

Париж прекрасен. По улицам гуляют пестрые, экзотические толпы, собравшиеся сюда со всего света. Эта богатая смесь человечества меня наркотически одурманивает и вдохновляет. Мигранты и беженцы — это не беда и не бич Западной Европы, как любят у нас злорадно ликовать в слепом угаре, а один из последовательных вызовов современного развитого общества. И те страны, которые справляются и адаптируются под этот вызов — а проходить через это и выискивать решение так или иначе придется всем-всем-всем, — остаются прогрессивными обществами. Тут же я отмечу, что в саду Тюильри полно красоток.

В Париже я подсел на устриц. Осторожно попробовал две штучки в первый раз, а к концу поездки уже заказывал по две дюжины. Я ел их каждый день. Когда я покинул Париж, то первый обед без устриц прошел грустно. Потом я пробовал устриц в Гааге, но у них оказался неприятный морской привкус. Парижские официанты очень медленные. К тому моменту, когда они раздадут меню, примут заказ, разложат приборы, принесут напитки и подадут, наконец, хотя бы хлеб, может пройти до сорока голодных минут. В моих глазах это придало веса популярной версии происхождения слова бистро.

В Париже я потерял свой телефон. Я был так занят в те дни, что горечь потери захлестнула меня лишь по возвращении в Москву. Скорее всего, он выпал у меня из кармана брюк в такси, хотя таксист не сознался. Кстати, таксисты в Париже очень странные — ленивые, безынициативные и включают счетчик, когда ты им только позвонил и заказал машину.

Какой же на Медведевской даче говенный жлобский забор. Вот поместье Берлускони в Аркоре под Миланом тоже надежно огорожено от посторонних глаз, но забор там каменный и по всей длине его пущен плющ.

Возвращаешься в Москву, а тут в три утра пробка на Ленинградке, а дома в подъезде объявление об отключении воды на день, а сверху с утра мудила с дрелью трудится, а внизу батареи пилят.

В последнюю субботу августа я выезжал на один день в Кимры. Кимры оказались страшненьким грязным поселением. Отмечаемые старыми путеводителями чудесные образцы кимрского модерна предстали в виде тоскливых заброшенных руин. Чистое и свежее впечатление оставила лишь Волга.

В понедельник полетел на один день в Бухарест. В полете у меня страшно разболелась голова. Весь день мутило и тошнило. Я даже не смог ничего поесть. В отеле я сразу отключился, зарывшись в подушки. Обратный перелет я перенес легче, но подвели пассажиры. Рядом сидел огромный гражданин, от которого удушающе страшно пахло баклажанами. Спереди и сзади я оказался окружен детьми, которые пинали в спину и толкали спереди, а в конце пролили мне что-то на ногу (вроде эта была вода). Из Шереметьева до дома я ехал на такси больше двух часов.

Зато я наконец нашел замечательный отель в Бухаресте. Это Phoenicia Grand Hotel. У него четыре звезды, но они честные и заслуженные в отличие от большинства прочих гостиниц. Я прекрасно выспался. Номера тихие, просторные и светлые. В лобби поют птицы. Но самое главное — по чему я и выбираю отели — это завтрак. Такого изобилия яств я не встречал и в пятизвездочных отелях. В первую минуту я растерялся, обнаружив себя в зале с несколькими рядами всевозможных кушаний, горячих блюд, восточных сладостей, несколько видов свежих соков, горячих лепешек, дюжины видов хлопьев и сухих завтраков. Ах, это было бесподобно! Я должен горячо отрекомендовать эту гостиницу, поскольку испытал на себе, как это непросто найти хороший отель с хорошим завтраком.

Этот отпуск я решил провести в России. Вот рассказ про то, как я съездил на поезде в Вологду и Тотьму, увидел Северную Двину в ее девичьем имени Сухона, паршиво отобедал в ресторане «Сияние Севера», но поел вкусных вологодских пряников — klisunov.ru/travel/vologda-totma/

Альбом на фликре — flickr.com/klisunov/

А это немножко фотографий из поездов туда-обратно.

Последнее время я чувствую себя, словно замученная опоссумиха, на которой повисла дюжина кривозубых беспомощных детенышей. Одна отрада — на некоторое время в гости приехала Кошечка.

Что значит менять как перчатки? О каких перчатках идет речь? О резиновых, одноразовых, которые рвутся пока их на пальцы натягиваешь? Кожаные перчатки я, например, не часто меняю. А если покупаю новые, то старые не выкидываю. Но я вот терял перчатки. По одной от каждой пары. И покупал затем похожие. Причём сначала одну потерял правую, а потом левую — или наоборот, — и третьей парой стали вдовы-перчатки первых двух пар.

Ну вот я и в Москве. Собянин либо мстит кому-то, либо он что-то потерял, но не помнит точно, в каком месте, поэтому он перерыл каждый двор, заглянул под каждый бордюр.

Повсюду, кроме центральных улиц, разорение. Первые этажи домов сдаются под аренду. Книжные, парикмахерские, банки, магазины заброшены и пустуют. За запачканными грязными окнами видны следы поспешного бегства: брошенные коробки, перевернутые сломанные стулья, оборванный календарь. Расползлась по Москве лишь сеть грязных продуктовых «Дикси».

Еще один застенчивый акт современного вандализма. В вагонах метро стерли прекрасные надписи «Не прислоняться», а вместо них приклеили стикеры с мелкими и темными буквами. «Фрунзенскую» закрыли на год из-за ремонта эскалатора. На год! За такие сроки целые линии метро вырывают (не в Москве, конечно), а у нас смена эскалатора — год. Год!

Самым ярким событием сегодняшнего дня оказалось мороженое с гранатом, которое я съел за ужином. Чтобы украсить обычный пломбир, мне пришлось 27 минут кропотливо выковыривать зернышки граната в миску. Выглядел этот десерт сочно, но есть его оказалось не так весело. Гранат нужно смаковать по одному зернышку. В мороженом его вкус меркнет, и приходится пережевывать жесткие косточки, застревающие в зубах.