Совершенно случайно попался сегодня на глаза один рекламный проспектик с предложением всяческой спортивной обуви и сопутствующими мудрыми советами от опытных бегунов. Одна из вкладок меня насторожила.

Некто Леонид Швецов предстаёт в совершенно неожиданом образе — женском.

Сегодня в «Библио-Глобусе» на кассе объявили, что со следующего года, мол, ваша студенческая скидка больше действовать не будет. Вот так вот! Предлагают оформлять карту, а я так с ними уже замучился. Раньше везде предлагали карточки, совали в руки, просили какие-то анкетки заполнять. Карточек набиралась куча, потом оказывалось, что некоторые магазины спустя какое-то время отказывались эти же карточки принимать, заявляя, что те уже вышли из употребления и от них отказались, предлагали новые карточки. Короче, сплошная макулатура получалась. Плюнул я на это дело. А скидки теперь уж и не очень жалко — всё равно студенческий скоро у меня навсегда потеряет свою былую силу, и придётся оплачивать «взрослые билеты». Надо не забыть в зоопарк сбегать напоследок.

Филип Гласс написал офигенную музыку к фильму «Дракула» 1931 г. с Белой Лугоши в главной роли. Фильм и так не длинный, а под музыку, которая звучит практически без перерыва, пролетает вообще незаметно. Сочетание приёмов немого кино — когда эмоции, настроения и напряжение передаются с помощью музыки — и собственно уже звукового создают впечатление, что смотришь скорее музыкальный спектакль. Плюс Филип Гласс, как мне кажется, блестяще и органично вплелся в фильм. Не возникает ощущения, что композитор родился только спустя несколько лет после выхода картины. Наоборот, я сначала вообще решил, что это чудесно отреставрированная или, на худой конец, перезаписанная, но старая, оригинальная музыка. Кстати, что было в оригинале, пока остаётся загадкой.

Очевидно, что в середине прошлого века студия MGM делала самые лучшие мультфильмы в Америке. Практически все плоды продуктивной деятельности Текса Эйвери были мной поглощены с появлением в доме первого видеомагнитофона. Я говорю о середине, то есть о 1940-х и 1950-х гг. Очевидно, что в последующие годы становится заметна тенденция к упрощению в анимации, отход от мелких интересных деталей, в качестве фона начинают выступать грубые угловатые пейзажи, ничего нового не привносится ни в сюжеты, ни в образы мультипликационных героев.
То ли дело классика: яркие краски, чудесные сочные образы, среди которых один красавец-волк, снявшийся в ряде великолепных картин, чего только стоил.

Хорош! Про это парня я могу говорить бесконечно и восхищённо. Так же как и наблюдать за его работой. Великолепный типаж с первоклассными двубортными костюмами, шикарными автомобилями и с как нельзя лучше подходящим к этому взрывному образу голосом Пола Фриса. Всегда играет плохих парней: от воинственного диктатора, до беглого преступника — но непременно замечен в компании роскошных дам, которые, как правило, его и губят.

Сегодня 40 минут проплясал на остановке, ожидая автобус.
Могу сказать, что с каждым годом так называемые транспортные услуги хиреют всё больше. Я и раньше ждал, помнится, автобусы десятками минут, особенно это выводило, когда нужно было срочно спешить в Университет. Один раз, когда автобусы меня серьёзно кинули, вынудив пропустить важную лекцию, я даже накатал жалобу в «Мосгортранс». Потом уже успокоился, тем более на жалобу всё равно не ответили. А вообще основной отмазкой для других недовольных пассажиров стали очень удобно образующиеся каждый день пробки. Это блажь, а не оправдание. Что, автобусы сгорают в пробках или исчезают куда-то? — Нет, их просто нет. Я же не на скорость передвижения жалуюсь. Пусть они хоть еле-еле тащатся, но с придуманным интервалом в 7-10 минут. Эти 40 минут сегодня — просто жуть. Как можно свалить на пробки то, что время ожидания превосходит даже выделенные на прохождение всего маршрута 28 минут.

За три летних месяца я вообще разбаловался, живя в Европе. И привык — баловень я такой! — к автобусам по секундам. Первые дни с непривычки чувствуешь, конечно, священный трепет, а после быстро адаптируешься: не роскошь, а чёткая работа. Когда нужно было ехать в Афинах с утра в Университет, то мы с соседом подходили всегда к остановке в 8-00, а в 8-01 каждый день приходил автобус. И ни разу он не опоздал. Только минутная стрелка заходила на новый круг, как из-за поворота выезжал заветный общественный транспорт. С утра там тоже были свои пробки, но это расписание и их учитывало. Колебания во времени прибытия к конечной станции оценивались в одну-две минуты, да и то зависели от самого последнего светофора на пути следования. В Милане тоже часы по автобусам сверять можно, хотя там летом пробок нет. Возможно, это мои впечатления стороннего наблюдателя, но о каких-то проблемах — в других районах, например, — я лично не слышал.

В Москве же автобусы приходится ждать и с надеждой вглядываться в горизонт.
Можно, конечно, привести и противоположные аргументы. Во-первых, и те же Афины и Милан просто не сопоставимы с Москвой по трафику и размерам. Ну и во-вторых, всё же в Европе общественный транспорт ездит по дорогам. Они бы там все с ума наверное сошли, если бы у них вдруг появился наш изнасилованный Мичуринский проспект с его ущельями и входами в подземелья.

Экзамен был успешно пересдан, в голове всё странным образом систематизировалось и улеглось. Домой пришёл какой-то усталый, виню погодные явления. Ем блины с икрой.

Голова болит что-то в последние дни. Думаю, это от нашей аномальной весны в середине декабря.

Словно вернулся на четыре года назад.
Чтобы иметь возможность попасть в аспирантуру, мне приходится сейчас латать дырку с первого курса — исправлять мою единственную и любимую троечку за археологию. В связи с этим с высокой полки был извлечен конспект четырёхлетней давности, ставший в эти несколько дней главным объектом моего внимания. Конспект этот на удивление объёмный — сейчас я могу сказать точно, самый объёмный за все годы обучения. Эта толстая тетрадка помогла сдать нескольким людям этот же экзамен на отлично, и от этого ещё более удивительней моё собственное положение.

Оценка была, на мой взгляд, заслуженной, и тройку мне эту, конечно, жалко исправлять, так как без неё пропадает что-то живое в моём табеле, он становится каким-то искусственным.