Сразу после Нового года я полетел в Петербург. Недалеко от Пулково, на дороге в Царское Село, в чистом поле стоит новенький отличный Hilton. Отель шикарный. Говорят, его строил Газпром и не жалел денег. В праздники номер стоил всего 3 600 рублей в сутки. Это было мое первое пребывание в статусе бриллиантового постояльца, и я насладился всеми преимуществами этой заслуги. Вместо базовой комнаты мне предложили двухкомнатный люкс с видом на город. К нему, как следовало, прилагался доступ в небольшой лаунж, где по вечерам подавали легкий ужин с парой горячих блюд на выбор. В отеле также находится спа-центр, однако постояльцам разрешают посещать бассейн всего два часа в день, а за сауны и бани стоит доплатить 500 рублей на человека в час, но при этом исчезает возможность воспользоваться двумя часами бассейна в тот же день.
Вид из отеля на окраины Петербурга.
От отеля рукой подать до Царского Села, куда я собственно и хотел попасть в праздники. Я думал, сразу после Нового года посетителей будет немного. Но оказалось, что очередь во дворец занимали за час до открытия. Внутри людей, казалось, было еще больше. Они толкались в узких, огороженных веревочками проходах, а музей с этой толпой справлялся плохо. Вообще мне показалось, что навигация там организована достаточно неумело, а указатели ведут не туда, куда написано.
Во второй день ездил в Петербург. Электричка от Царского Села за полчаса доезжает до Витебского вокзала, на платформе которого я видел, как два дюжих охранника хотели погладить кота, а он удрал от них через сугробы.
В этот раз мы провели эксперимент, который долгое время вызывал жаркие споры. Большая часть семьи попрощалась со мной в дверях квартиры и поехала на Ленинградский вокзал. Они должны были ехать на Сапсане. Я же положил последние необходимые вещи в сумку, подождал немного, вызвал такси в Шереметьево, приехал туда, обнаружив, что рейс задерживается на 20–30 минут, позавтракал в аэрофлотовском лаунже, прилетел в Петербург, прошел через длинные коридоры до выхода, вызвал такси, доехал до центра, бросил вещи в отеле, освежился и пошел к вокзалу встречать прибывающий Сапсан с чувством победителя, ведь мои непреклонные убеждения, что самолетом в Петербург завсегда быстрее и удобнее, были теперь торжественно доказаны. Я, конечно, люблю поезда, но не те, в которых надо сидеть 4 часа.
Вроде Петербург большой город, а людей встречаешь одних и тех же на улице несколько раз за день. В первый вечер в кондитерской я, например, заметил пассажиров, сидевших рядом со мной в самолете.
Мне кажется, я достаточно небрежно гулял по городу, поскольку мы жили у Невского и так или иначе крутились около него. Во всяком случае, чувствую, что толком ничего так и не увидел. Хотя я много ходил и даже натер мозоли, которые не проходили неделю.
Также в Петербурге я много ел. Страшный аппетит проснулся у меня еще в последние дни в Италии, где я никак не мог насытиться, и не отпускал меня еще как минимум пару недель. Я соскучился по русской кухне и не мог удержаться от пельменей, шашлыков, солений, всевозможных закусок, запивая их морсами и компотами.
Я посетил два музея: Арктики и Антарктики и музей гигиены, который вернее описать как музей медицины. Музей Арктики и Антарктики очень уютный и теплый. Он занимает здание храма. Вот весьма удачный пример приспособления церковного здания под просветительские цели. Где-то в Европе в церквах концерты и выставки проводят, а тут целый музей — с медведями, моржами и самолетом под куполом.
В центре перекладывали асфальт, перекрывали Невский и прочие проспекты, гоняли колонны военной техники накануне 9 мая — в общем всячески искореняли и душили автомобильное движение по городу.
В зоне внутренних рейсов в Шереметьево витает иной дух. Здесь также тесно и неудобно, как и во всем остальном аэропорту, но еще запущеннее. Первое, что я увидел, заглянув в мужской туалет, был маленький мальчик, вертевшийся вокруг себя на грязном, покрытом размокшими клочками туалетной бумаги полу. Папаша ободрял его из-за запертой кабинки: мол, играешь там, молодец, жди-жди. Мальчик жужжал и прыгал, бегая возле раковин. Папаша вскоре вышел из кабинки, окруженный облаком сигаретного дыма, и увел мальчика.
Земля на подлете к Пулкову просто сказочная — плоская и ярко-зеленая. Сам город захватывает дух. Я решил, что отныне я считаю самым красивым городом в мире именно Петербург, а не Будапешт. (Правда, с тех пор я еще дважды побывал в Будапеште и вновь проникся чарующей красотой венгерской столицы. Однако при сопоставимости архитектурного облика и городской красоты, Петербург все же серьезно перевешивает самым главным его достоянием — петербуржцами.)
Погода стояла солнечная, ветренная, теплая и яркая. При том все знакомые петербуржцы уверяли, что нам несказанно повезло и это первые приятные дни за лето. Еще нас пробовали отвезти к морю, но оказалось, теперь это сделать невозможно. Мы смогли увидеть лишь заборы, шлагбаумы и стройки на осушенных территориях.
Стояли белые ночи. Надо сказать, они довольно темные.
