Один сосед все время сверлит. Другой курит на балконе так, что весь дым ко мне сосет. Третий подкармливает голубей, и эти глупые птицы слетаются курлыкать к нему над моим балконом. Они настолько глупы, что не могут усидеть на подоконниках, и мерзко царапают своими лапками и хлопают крыльями, чтоб удержаться. Четвертый сосед кипятит молоко. А еще маленькие дети в глубине дворов по полчаса ревут, как торцовочные пилы.

Международный туризм стал настолько доступен, что любой прокаженный в драных штанах может купить билет и полететь, например, в Барселону.

Барселона плохо на меня влияет. Я иду по улице, страшно ругаюсь про себя и возмущаюсь, что кругом одни кретины. Это некрасиво, я корю себя за это злое ворчание, но ничего не могу с собой поделать и снова срываюсь.

Жил бы писатель Горький в наше время, то черпал бы вдохновение для рассказов в Барселоне. Ущербные, хромые, дефективные, кривозубые, подбитые, перекошенные, без ушей и с оторванной штаниной — разнообразие типажей, несомненно, привело бы писателя в неописуемый восторг. Тяжелые жизненные драмы заключались бы отнюдь не в конфликте человека и общества, а, например, пешехода и тротуара или же рук и пакетов, туловищ и дверей.

В последний день в центре города прошла демонстрация за независимость Каталонии. Огромная толпа пестрила красно-желтыми полосатыми флагами. Воодушевляющее и даже радостное зрелище.

Прочитал новость, что обнаружены поддельные 200-рублевые и 2000-рублевые купюры. А по мне, они все фальшивые. Когда мне дают ими сдачу, всегда кажется, будто меня надули.

Вчера я летел из Порту в Барселону с пересадкой в Мадриде. Как обычно, столкнувшись с испанцами, испытал глубочайшее раздражение всем их поведением, шумной болтовней и беспорядком. Мне кажется, количество кретинов в испанских аэропортах выше, чем в остальных, а Барахас непременно удерживает лидерство в их количестве. Бестолковые пассажиры неожиданно встают в узких проходах и водят лицом по сторонам или начинают громко общаться, не обращая внимания на то, что преграждают путь и мешают остальным; они на ровном месте роняют сумки и опрокидывают свои чемоданы под ноги другим; они не умеют ходить по лестницам и пользоваться эскалаторами. Ярчайшей иллюстрацией кретинизма остается для меня недавний случай в барселонском аэропорту Эль-Прат: пассажир передо мной вошел в движущийся поручень на эскалаторе и опомнился, только, когда его начало поднимать вниз.

В Москве все зовет на выборы. Повсюду билборды, плакаты, наклейки — вдоль дорог, в метро, в автобусах. Каждое сраное государственное приложение ноет, приди на выбор. ЦИКэРэФ смски шлет, заботится, не пропущу ли я 18 марта. Даже в личный кабинет Аэрофлота всунули баннер. Прямо конец света! Ну а с другой стороны, как же иначе догадаться, что у нас выборы, — других-то признаков нет.

В начале июля снова поехал в Барселону. Я остановился в небольшом тесном номере в гостинице между вокзалом и старой и, кажется, заброшенной тюрьмой. Ничем особенным эта поездка не запомнилась: унылые однообразные дни, неудачная испанская еда — как всегда, мне не терпелось уехать оттуда.

В Барселонском аэропорту все идет раздражительно медленно. На стойках регистрации птичий базар теток из AirEuropa, которых зачем-то так много, но которые совершенно бесполезны. В очередях толкаются потные блиноголовые подростки, старухи, пытающиеся всеми неправдами пролезть первыми, и прочие кретины, зевающие по сторонам, — у них всякий раз чемоданы валятся из рук.

Мадрид, аэропорт Барахас.

Ненавижу, когда в длинных очередях на контроль пассажир, который стоит за тобой, выходит из-за твоей спины и с каждым новым шажком-рывком подвигается вровень к тебе, а затем старается вылезти на полботинка вперед, двигается раньше тебя и пытается оттеснить. У таких надо отбирать билет и гнать к чертям из аэропорта. Ненавижу кретинов, которые тащат кипу очень важных документов в зажеванном файлике и очень долго узнают на стойке регистрации что-то новое для себя. Ненавижу неподготовленных пассажиров, которые начинают перекладывать свое тряпье на чекине, потому что оно неожиданно для них стало весить 36 килограммов. Ненавижу, когда авиакомпания не в состоянии организовать выделенную приоритетную посадку и все прут напролом, боясь не попасть в самолет, а кто-то жалобно взывает к тусклоглазой безразличной толпе «Я — сильвер, пустите меня!» Не то чтобы ненавижу, скорее, недоумеваю, как самолетная культура одежды скатилась к плацкартной: на некоторых направлениях уже летают в трусах и шлепанцах. Не люблю туалеты Шереметьева за то, что в них всегда накурено, но люблю за сушилки Дайсона.

Читал новости про кубанскую краевую судью, которая устроила для любимой дочки свадьбу за пару миллионов долларов. Вот копят люди миллионы, трудятся-воруют в поте лица, а потом в одну ночь спускают 400 тысяч евро. И на кого? — на Кобзона. На Кобзона!