В Коломне Ленин стоит с зияющей чёрной дырой в ухе и показывает «собачку».
— Гав, гав! — доносится изо рта вождя мирового пролетариата.

Сегодня, поверив утреннему солнцу и чистому небу, поехал в Коломну. Природа же окатила апрельским промозглым ветром и мелким острым снежком. Бр-р-р! Осмотр города пришлось по этой причине резко сократить и срочно отступать к железнодорожным путям.

Железнодорожная станция в Коломне расположена где-то на отшибе, до неё ходит одинокий грустный трамвай. Сама станция — это скромный зелёный сарайчик с кассой и парой сидений. Платформа пуста и одинока, хоть плачь. Паутина проводов тянется через пелену снега в Москов.

Казалось, что электричка сюда может прийти лишь по ошибке, но вскоре поезд-призрак, практически без пассажиров, собрал всех страждующих покинуть эти места.

Ставил сейчас плеер на зарядку. Зарядка капризничает, заряжает не сразу, но вроде пошло дело. Чтобы было понятно, напомню предысторию:

Самым неожиданным событием первых дней стал взрыв USB-зарядки. Хлопок, произошёл в момент, когда я сидел на кровати, а зарядка была вставлена в розетку ровно за моей спиной. Я помню, как над ухом, буквально в десяти сантиметрах от головы, пролетел пластиковый корпус, и вскоре комнату затянуло дымом. Ручкой от швабры я выдрал из розетки оставшуюся часть дымящейся зарядки и аккуратно положил на столик, рассматривая свои потери. После этого в комнате воняло ещё пару дней, несмотря на открытые окна.

Так вот. После я стал искать по греческим магазинам замену. Но всё безуспешно, пока один мой знакомый не подсказал один квартальчик, где продают всякую всячину. Там я купил сомнительного вида зарядку за 5 €, которую продавец вынул из-под стола и завернул в маленький пакетик. Пользуюсь я ей до сих пор, хотя заряжает она не очень шустро и порой не с первого раза понимает, что надо делать. Покорчится, подумает и вроде замигает. Хотя бы не взрывается.

К слову, о таксофонах.

Казалось бы, что в век сотовых телефонов, всяческих скайпов и прочих коммуникационных хитростей, таксофоны стали анахронизмом, памятником прежней эпохе. Во всяком случае, так они воспринимаются в России. Я не помню, когда последний раз видел в Москве кого-нибудь звонящего из уличных кабинок. Да и число аппаратов заметно уменьшилось.

В Греции я проводил в будках и под полукруглыми навесами по часу в день. Во-первых, цена за услуги таких аппаратов значительно ниже расценок мобильной связи. Во-вторых, по всей Греции действует единая тарифная система. В-третьих, таксофоны в изобилии натыканы повсюду. Сотовым, к слову, я пользовался либо находясь дома, либо в случае короткого и срочного звонка с целью экономии времени на наборе пин-кодов и секретных цифр. Цены на международные звонки вообще меня удивили. В первые же дни я решил опробовать один из аппаратов, потому что относился к ним вначале с недоверием. Мне продали за 5 € занятную карту.

Она имела ограничение по сроку использования, но разговоров с Москвой было на три с лишним часа. Всего несколько карточек мне потребовалось на два месяца довольно частых звонков домой и друзьям. Плюс опять же доступность таксофона: я звонил с пляжей, с вокзалов, из какого-то забытого всеми закоулка в порту, где стоял одинокий аппарат. Отличный и доступный сервис.

В прошлом году карточек с мужиком уже не было, мне предложили опробовать систему «Forever World».

По той же цене мне предложили четыре с небольшим часа международных переговоров.

В Италии же, наоборот, таксофоны просто высасывают евро, заглатывая деньги большими жадными глотками. За пару минут разговора карточка с львиной мордой потеряла в цене до 70%. Стоит ли говорить, что после я полностью пересел на мобильный.

В России я пользовался таксофоном вроде бы один раз, в Сочи. Это было лет семь назад. Я не помню точных цен, но там тоже не хватало надолго.

Я не знаю, может, и существуют исключения в отдельных губерниях и городах. Но, в целом, кажется, система таксофонов у нас в России не столь популярна.

Только что подарили мне сумку. Маленькая, удобненькая, хотя прежде с такими дел иметь не приходилось. Повертел в руках, залез внутрь, пошарил по кармашкам — вроде неплоха.

Снова обращусь к своим поездкам, о которых, выходит, я писал маловато. Читатели, ознакомившиеся с обстоятельствами моего первого пребывания в Греции, наверняка обратили внимание на хозяйского «щенка», вечно заглядывавшего в окна. Пса звали Руни, сокращённо от греческого «γουρούνι» (свинья). О некоторых его свинских выходках я и напишу.

Милое безумное шерстяное создание большую часть времени проводило в тени небольших кустов на территории дома, погавкивая на своих друзей за забором. Будучи достаточно обделён вниманием, каждое появление человека он воспринимал как начало игры и нёсся напролом к попавшему врасплох зеваке. По утрам я приноровился быстро проходить мимо, не останавливаясь, чтобы не спровоцировать очередную подобную собачью игру и не возвращаться после домой снять футболку или рубашку с отпечатками собачьих лап на пузе. Хотя вообще пёс был хорошим компаньоном: когда требовалось помыть посуду, он всегда приходил к окну понаблюдать за процессом и, возможно, урвaть какой-нибудь вкусный кусок.

Если собачьи игры могли найти понимание, то после Руни совершенно распустился. Он стал таскать вещи, сушившиеся после стирок вне дома. В 2007 году мне везло, поскольку, как правило, сушились у меня подолгу лишь плавки да пляжное полотенце: одни были высоко, другое было велико даже для него, чтобы утащить. Он мог, к примеру, зажевать тапку или стащить что-то не требующее его особых собачьих усилий.

Беда настигла меня прошлым летом. Не раз пойманный прежде на хулиганствах в этом году, я полагал, Руни стал взрослее и смышлёнее, а потому воздержится от своих пристрастий. Я бы пережил, если б он зажевал носок, но он покусился на самое святое — мои банные тапочки, самые мягкие и любимые. Возможно, определённый прокол был и с моей стороны. Сушившиеся на солнце сильно перед тем промокшие тапки были мной легкомысленно забыты на терраске, или что там у нас было в доме. Утром я, размяв пальчики ног, понял, что их мне совать некуда. Я осмотрел то место, где оставил ранее тапочки, но оно было пусто, и лишь вдали виднелись их синие потроха и умилённая морда насильника. Моему горю не было предела, я снова лёг, чтобы придумать себе новый сценарий жизни.

Кто-то из хозяев, обнаруживший растерзанных жертв, стал стучаться и звать «Hello! Hello!». Я решил, продолжая созерцать свои босые ноги, что не позволю просить у меня прощения, и выходить не стал. Минут через десять что-то мягко и глухо упало на кухне. В пластиковом пакете в кухонное окно были вброшены какие-то жалкие белые тапки — с точки зрения вбросившего, аналог моих мягких и любимых, но утерянных. Даже не прикоснувшись к пакету, обогнув его, я вышел из дома и отправился на пляж.

Ещё один неприятный момент был у нас с Руни, когда тот пытался влезть в два часа ночи ко мне в кровать. Я орал и угрожал шваброй. После я уже выстраивал специальные противособачьи преграды, чтобы спокойно спать с открытыми окнами и дверьми.

Я дописал, наконец, диплом. И тут же его чуть не удалил. По-идиотски, действительно. Хотя, конечно, были копии, но труд последних часов мог быть похерен.

Короче, теперь я вроде полностью всё набрал и завершил. Безусловно, будут исправления, дополнения, некоторые замечания у меня уже сейчас в голове выстраиваются, но это понятно. Само тело есть, и сейчас оно мне нравится больше, чем год назад, когда это было половинчатым исследованием. Финальные результаты меня даже шокировали, позволили взглянуть историософски на некоторые особенности русской бюрократии, её страхи и реалии.

P.S. Блин, какой сейчас воздух приятный в Москве. Выйдите на балконы, неспящие! Конечно, если бы ещё на пару-тройку градусов теплее, вообще отлично было.

Ещё одно фото с прошлого лета. У меня вообще мало снимков с моей физией, а если есть, то только такие.

Безумное фото. Как и все из той серии. Там у меня везде башка обрезана.

Случилась эта история летом 2007 года, когда я в первый раз приехал в Грецию. Помимо знаятий в Университете, языковой опыт успешно добирался в кафе, ресторанах, магазинах, на пляже и в прочих местах. Плюс у нас в доме, где я жил со своими одногруппницами, был маленький деревянный книжный шкафчик с разной греческой литературой, журнальчиками, буклетами. Читай — не хочу.

22 июня, возвращаясь вечером из ближайшей итальянской ресторации, где обычно утолялся послепляжный голод, неожиданно на нашей любимой помойке мы обнаружили стопку книг, аккуратно поставленных у бака. Школьная пятнадцатитомная энциклопедия, выпущенная в 1970-х годах, выглядела, как новая: чистая, блестящая. Рядом лежали ещё другие книги, в том числе какой-то математический труд на немецком. Тот, правда, был потрёпан.

Честно, не каждый день встречаешь на помойках книжные развалы. Сытые, спокойные мы стали рассматривать книжки при свете фонаря. Фонарь у помойки, к слову, на нашей улочке был самым ярким и светил таким истошным зеленоватым светом. Поэтому мы с томами энциклопедии в руках очень выделялись среди тёмных окрестностей.

Сразу подошли люди, пожилая пара: «Что это вы тут на помойке читаете?» Любознательные пенсионеры посоветовали тащить полезные книги домой. Тут, надо отметить, что весила сия коллекция прилично. Каждый том тянул на пару кило. Тем не менее, благо дом располагался недалеко, вскоре синие книжицы оказались в моей комнатушке. Особой нужды в этих кирпичах я вроде не испытывал, просто как книголюбу оставлять их там мне представлялось кощунственным. Хотя интересно было почитать кое-какие статьи — про нас, например.

Рассказав знакомым про такую находку, стали думать, что делать дальше. Ну нашли, притащили — и что? Пребывание этой энциклопедии на моём столике делало меня ответственным за эти книги. Хотелось перетащить их в Москву. Я сначала искал работающее отделение почты, потом то, которое принимает такие внушительные заказы. Потом я поехал прямо в центральный офис. Отправлять почтой оказалось дороговато, учитывая вес. Делить 15 книг на всех по томам не получилось: лимиты и так были на пределе.

Собираясь покинуть Афины, я понимал, что книги придётся бросить. Такая у них судьба, видно. В день отъезда на Корфу, собрав вещи, застелив кровать, я взял томик, чтобы сфотографировать хоть какую-нибудь глупость напоследок. Ну хотя бы флаг США. Во-первых, зеркально отображённый, во-вторых, достаточно устарелый, даже для семидесятых.

И уехал.

Когда я вернулся в тот же домик год спустя, то сразу заметил, что книжный шкафчик куда-то вынесли. На его месте зияли дырки от шурупов. Я спросил у хозяина, куда ж он дел книги, бедняга. Тот перепугался, стал оправдываться. Оказалось, он подумал, что я требую энциклопедию, о которой я уже, конечно, забыл. Я его успокоил, и тут он мне всё рассказал. Обнаружив после нашего отъезда книги, он был удивлён, но принял брошенную энциклопедию. Весь год она лежала у него, но именно за неделю до моего приезда, он передал её в какую-то школу. Теперь он опасался, что она стоит больших денег. Я его успокоил, рассказав про помойку, и мы пошли переносить вещи.