«Женщина, которая не может уйти»
— это тяжелая бытовая драма, рассказывающая историю гражданки, у которой всегда что-то стоит на плите, поэтому она в течение 18 лет находится на кухне и не может уйти. В финале варево убегает, залив плиту. Женщина теряет сознание, и ее выносят с кухни. Занавес.
У моей кузины каникулы после окончания первого класса. Теперь мы проводим дни вместе и читаем интересные книжки. На прошлой неделе она зачитывалась кровавой бретонской легендой «Собака мертвой головы». Потом мы слушали африканские сказки в исполнении Плятта и читали стихотворение «О том, как папа застрелил мне хорька». Взрослые говорят «Какая жуть!», а мы радуемся.
А еще мы мечтали, как пойдем в поход. Я засовывал ее в спальный мешок, надевал на нее большой рюкзак и показывал складные ложку и вилку. После я зачитывал вслух отрывки из путеводителей и справочников туристов сорокалетней давности. Советы там были: как выжить в тайге, как сплавляться по рекам, как поддерживать здоровую психологическую атмосферу в турпоходе. Очень понравилось, что «по пути следования надеяться на дичь, грибы, ягоды нельзя». Я прочел три книги по выживанию в лесу, и понял, что лучше всего неопытную группу обвязывать веревкой. Правда, когда я дошел до описания возможных несчастных случаев и укусов насекомых, мне расхотелось идти в поход.
Сколько нужно древних египтян чтобы помыть храмового бегемота?
В трамвае ехала молодая пролетарская семья с младенцем в коляске. С дитем не говорили — перед ним держали планшетик, с которого под ужасные электронные писки голос для идиотов сообщал на весь салон «Это кошечка!», «Это собачка!», «Это птичка!» — и так весь маршрут.
В доме поселились две вульгарные тетки. Каждую ночь они проводят на балконе: щелкают зажигалками и обсуждают мужиков и знакомых-дур. У них грубые универмагские голоса и всегда не ладно в жизни.
Я понял, мне нравятся голые женщины. До этого предпочитал в шубах — застегнутых до подбородка и обвязанных поверх шарфами. Да чтоб руки в варежках и валенки на ногах. А теперь вот голые по душе.
Придумывать концовки бессмертных произведений намного интереснее, чем писать всю книгу целиком.
— Никому нельзя верить. Но вы ведь не такой, Арнольд? Мне маменька говорила, вы жуков любите. Посмотрите, какой я вам свитер связала. С оленями. Вы ведь будете меня навещать в лечебнице?
— Непременно.
И больше их ареалы обитания не пересекались. Арнольд удалился в степи, а Катенька предпочла лесотундру.
Было бы весьма занятно, если бы на другой планете обнаружилась жизнь, основанная на ДНК, и в результате многомиллиарднолетней эволюции там бы тоже получился Малежик.
Только выехали вчера на велосипедах. Только проехали Университет, парк Дворца Пионеров и Косыгина. Только-только началась поездка…
Как у меня прокололо заднее колесо. Инцидент произошел у метро Ленинский проспект, там где улица Вавилова пересекает Третье кольцо: где куча чумных лотков, дикая торговля, толпы народа и Гагаринский Ашан. Надо было ехать домой, трамваи шли забитые, влезть с велосипедом туда было невозможно. Тогда я вспомнил про 111, благо сам Ленинской проспект недалеко — через дворы. И вдруг по пути я увидел…
Это был знак.
Контора спряталась внутри здания бывшего 3-го таксомоторного парка, которое сейчас занимают всевозможные автомобильные мастерские и шиномонтажи.
Мне заменили камеру, и поездка продолжилась. Я хотел попробовать проехать до Коломенского. Эта затея не слишком разумная, потому что ехать приходится через промзоны, вдоль железных дорог и пыльных шоссе. И хотя маршрут все же был преодолен, чувствовали мы себя разбито и подавлено.
Поездив по городу на велосипеде, отчетливее осознаешь, насколько ужасна Москва, насколько она неудобна, неприятна и неухожена. Город, через который проходят многополосные шоссе с разделителями, где невозможно дышать, нет нормальных переходов и улиц. Где практически вблизи от центра могут встречаться руины и забытые, словно из 50-х годов, районы, сменяющиеся глухими гаражами с подозрительными обитателями и очень злыми собаками.
Интересно, я единственный, кто думал, что в багетной мастерской пекут багеты.
Самое веселое, что я видел за прошедшее время, — это фотография Ксении Собчак в патриарших шмотках с бородищей. Правда, говорят, теперь за это на нее инквизиция охотится. Ну а нас фото подтолкнуло к небольшому обсуждению жреческих платьев.
— Где-то вычитал, что позолоченные-то у них одеяния. Или реально золотые?
— Надо провести химический эксперимент.
— Какой?
— У меня по химии была слабая тройка. Но думаю, надо окислителем каким-нибудь облить. Если растворится — золото. Если нет — что-то другое.
— Верно! Хорошая идея!
— Соляная кислота, пишут, подойдет.
— Соляная — это хорошо.
— Полведра хватит.
— А у тебя химики знакомые есть?
— Есть, но зачем их беспокоить по таким глупостям. Вот свершим эксперимент — тогда расскажем.