Я достал из гардероба плавки; в ванной в груде бутылочек и баночек нашёлся крем от солнца; сложил аккуратно белые штаны, для вечерних раутов выбрал пару шикарных рубашек, которые даже в Москве не решался носить; для ума взял наугад несколько книжек, для души накачал фильмов, для друзей запихнул в чемодан бутылку водки.

Я в Бангкоке пятый день, а кажется, что вообще никакой жизни до этого и не было. Да и меня в Бангкоке до этого как будто не было. За несколько месяцев тут отгрохали ещё до кучи небоскрёбов и расчистили места под новые. Тут, по-моему, каждый день за углом вырастает по 40 этажей современных зеленооконных высоток. Стройки шуршат до поздней ночи. Хотя вот идёшь-идёшь себе по такому современному кварталу и — бац! — вдруг оказываешься в совершеннейшей деревне: с деревянным хижинами, с крестьянами на стареньких велосипедах; где вдоль дорог что-то варится в больших чанах на открытых кострах, кругом валяются кокосы и огурцы в тазиках, ходят петухи на верёвочках. Но потом снова всё в порядке: хай-тек, широкие проспекты, куча машин и бесконечные торговые центры.

Жизнь кишит всюду и всегда. Ночью на центральных улицах пробки бывают круче, чем днём. Вообще в темноте весело: то на крысу наступишь, то на тебя проститутка старая выпрыгнет из-под моста, то таксист с лицом Боло Йонга покажется в пурпурном неоновом дыму. А в одном тёмном проулке схвативший меня за руку таец, сказал, что его зовут Шарлин и что он влюблен в меня. Я ответил, что это вполне нормальная реакция и я не осуждаю его, но к сожалению, ничего у нас не выйдет. Он печально покуксился и изобразил глубокую боль.

Ну и конечно, тут классная еда и свежевыжатые соки из всего на свете, дешёвые крутые шмотки, раз в день непременно идёт дождь, вокруг красивые и очаровательные люди и все они — все! — улыбаются. Это так одурманивает, что я совершенно расплавился от удовольствия.