Год-полтора назад — не помню — я смотрел какой-то фильм про нацистские концлагеря. Даже не фильм целиком, а отрывок, где голых перепуганных людей загоняют в газовые камеры. Они переглядываются громадными глазами, выступающими чёрными пятнами на острых иссушенных лицах, медленно и покорно плетутся шаркающей толпой, ведомые несколькими суровыми тюремщиками. Когда за ними закрывают плотную дверь, они, словно пробудившись, начинают кричать, царапать стены, стучать в толстое стеклянное окошко. Глухие стоны доносятся и до ушей надсмотрщика, который продолжает бесчувственно закрывать многочисленные замки и, выполнив все инструкции, замирает в послушной стойке. За его спиной видны тощие руки, стучащие из последних сил. Лицо его не просто пусто ко всему происходящему, но даже скучающе устало.

Эта сцена достаточно истошна и тяжела. Так, я уже не смог смотреть фильм после. А эпизод с этим тюремщиком остался у меня в памяти как одна из самых резких и откровенных картин преступной подлости и чудовищной бесчувственности.