Не так давно прочитал, что самые загруженные рейсы — это короткие перелеты между близко лежащими крупными городами: Милан—Рим, Пекин—Шанхай, Москва—Петербург. В Европе рейс Барселона—Мадрид второй по пассажиропотоку. Оттого летают по этому маршруту здоровенные боинги с рассадкой 10 человек в ряд в экономе и 6 в ряд в бизнесе.

Первые минут 15 самолет летит вдоль золотых пляжей Каталунии. Здесь пока что все живое: зелень, пески, море.

За Таррагоной самолет уходит на полуостров, и начинается совсем другая Испания — сухая, пустынная, выгоревшая, как безжизненные марсианские земли.

Мадрид укрыт плотными облаками; сквозь дыры видны ржавые поля.

Барахас. Все флаги в гости.

Во втором терминале Барахаса переждал полчаса до следующего рейса в зале ожидания «Врата Алькала» с панорамным видом на взлетную полосу. Он оказался очень удобно спрятан между гейтами прилета и вылета.

Вылет в Порту.

Португалия вроде тут рядом, а ведь совсем другой мир. На нее приятно смотреть: она вся такая зеленая-презеленая, и океан синий, и крыши рыжие, и облака пушистые — глаз радуется. И еще здесь музыку включают при посадке. Так легко все и беззаботно. Никто не спешит, не волнуется. Вот на автостраде старикашка едет против движения. Пес знает, как ему это удалось. Его из-за руля не видно, одна кепочка торчит. Едет 10 км в час, не спешит. Ему бибикают, через окошко объясняют, что он не туда едет, — без раздражения, хотя за секунду до этого чуть не влетели в него.

Колумб. — Улочки. — «Мерс». — Зебра.

Прелести европейской зимы не покинули меня и в Барселоне. Здесь, конечно, теплее, чем в морозных Милане и Будапеште, но все равно холодно. Можно отложить теплую зимнюю куртку и пальто и ходить по городу в плотном пиджаке или кофте, но в квартире чувствуется промозглость. Обогреватель не в силах победить ее. Горячая вода остается таковой лишь для не ведавших высших температур.

Расскажу про особенности барселонских домов. Прежде всего, все перекрестки в городе устроены в виде квадрата, повернутого на 45 градусов. Дороги выходят из его углов, а дома стоят фасадами по сторонам.

Счет этажам ведется не только не с нашего первого этажа, который тут нулевой и зачастую жилой, а с нашего третьего. То есть сначала идет нулевой, или никакой, потом идет первичный — principal. Затем начинается привычный счет: первый, второй, третий. Напоминает детский счет «раз—один—два—три». Например, я живу на втором этаже, а по сути — на четвертом.

При столь богатой и разнообразной этажности в старых домах не бывает лифтов. Лестницы же узки и круты, как в средневековой башне. Громоздкие предметы поднимают снаружи и заносят в дом через окно. Для этого над последними этажами встроены металлические балки. В Амстердаме тоже все дома с балками.

Также, как и в Будапеште, номера присваиваются не домам, а подъездам, дверям.

Балкон — важная часть дома. Здесь очень редки гладкие фасады, и каждое окно превращается в балкон или на худой конец во французское окно с решеткой. Многие фасады — это сплошные балконы.

Некоторые балконы застекляют. Поскольку это делается не в ущерб красоте фасадов, могу предположить, что застекления, возможно, закладывались в проекты зданий.

Пример аккуратной надстройки.

Внутренние дворики домов не так очаровательны. Там тоже сплошные балконы, но эстетически они уже ближе к застекленным балконам наших панельных районов (см. instagram). Да и болтают на соседнем балконе весь вечер по-русски.

Кондеем в советских лагерях называли тюремный карцер, а раньше в простонародье так звали кладовую или маленькая комнатушку.

Город Детройт — пример буквального прочтения французского слова détroit, пролив. Звучит, как если бы мы сейчас, словно дефективные, читали Renault как ренаульт. Если посмотреть русские дореволюционные издания, город писался и произносился Детруа. Затем, видно, перешли на американское произношение.

На сладенькое поделюсь разбором веселой фразы “Shits hits the fan.” Истоки ее не до конца ясны, а значение словарь приводит такое: “Messy and exciting consequences brought about by a previously secret situation becoming public.” Вы слышите? Messy and exciting!

В морозные венгерские вечера вместо прогулок — читал. Прежде всего прочел «Обыкновенную историю» Гончарова. Остался ей предоволен. Кажется, Петр Авдуев один из первых ироничных героев в изможденной надрывами русской литературе. До чего ж толковый дядька.

В «Опасных приключениях Мигеля Литтина в Чили» Маркес литературно пересказывает поездку обратно на родину высланного из страны чилийского режиссера. Едет он с фальшивыми документами, чтобы снять документальный фильм, разоблачающий режим Пиночета. В оригинальном названии приключения не опасные, и в книге никакого напряжения нет. Да, потрясся режиссер от страха на проверках паспорта, удирал, меняя такси, от агентов безопасности и тайком навестил родных. Идея классовой борьбы, конечно, портит весь репортаж. Как начнет он заливать про шахтеров, про бедняков, про трудящихся — чистая пионерщина. Да, Пиночет — кровавый диктатор, но упиваться добрым дедушкой Альенде, беспомощным старпером, похерившим экономику страны, и полагать, что если бы Чили стала второй Кубой, то она сильно бы отличалась от той диктатуры, которую с отвращением описывает Литтин, — беспощадно губительная наивность. Вдобавок Литтин относится к тому классу убежденных леваков, которым противно даже прилично одеваться. Когда его для конспирации одели в дорогой костюм, побрили и причесали, его стало воротить от нового буржуазного образа. Я как-то раз сидел в аэропорту с похожими противниками буржуазной моды. Ребята были одеты в какие-то экологически левые обноски и пахли… органикой.

Наконец, уже в Москве прочел «Гобсека» Бальзака. Это короткая история о старике-ростовщике, почему-то рекомендованная школьникам. Мне посоветовали прочесть ее как нравоучительную. Я же увидел в ней неплохие сценарии сложных деловых переговоров.