Всегда с недоверием относился к слову «студент». «Студент» для меня это что-то жалкое и бесполезное, хнычущее и трясущееся. По-русски я никогда не говорил «Я студент», а предпочитал форму «Я учусь в…»
Теперь вот я столкнулся с пока безобидной для меня формой «Я аспирант». Я сам увидел своё имя в списке зачисленных и получающих 1500 рублей в месяц — трёхчасовой оклад старательной филиппинской уборщицы в Милане. Посмотрим, что из этого выйдет.

Соскребаю неопубликованные фотографии.
Вроде как вид с балкона в кабинете.

И чуть повыше.

И в другую сторону.

Впервые за настоящей границей я побывал весной 1997 г. Я помню, с какой гордостью я принёс объяснительную записку в школу (я тогда заканчивал 7 класс), в которой всех учителей уведомляли, что я не буду посещать уроки неделю в связи с отъездом в Испанию. Я создал прецедент, поэтому все были смущены и не знали, как реагировать.

Первые выезды, большая часть которых пришлась на пятилетку 1997–2002 гг., были такими традиционно туристическими — ну, знаете, стада отдыхающих, автобусы, сборы под табличками в аэропортах и тому подобное. Меня же больше влекло к настоящей жизни, поэтому я разглядывал надписи, табличики, вывески, местную рекламу, наблюдал за поведением местных жителей, особенно за сколплениями на остановках. Настоящим событием было посещение местного магазина или выход на контакт с обычными людьми. К сожалению, в таких случаях облик и simple English всё равно выдают туриста, поэтому погружения в загадочный мир незнакомой страны не происходит. А ни на испанском, ни на итальянском языке я в то время и не думал говорить. Самым запоминающимся был разве что выход за покупками в маленький продуктовый в Париже в году 2001. Космополитичная французская столица позволяет быть немножко иностранцем, но не выдавать своей гостиничной приписки. Я сам покупал сок и какие-то плюшки, стоял в очереди за старушками, платил франками — молча, правда, — складывал в пакет, словно каждый день закупался здесь. Это было здорово, но это всего лишь эпизод. Одним словом, недостатки туристических выездов я понял рано.

Всё изменилось, когда я попробовал «Гербалайф» поехал учиться в Грецию. Тогда-то все мои мечты о полном погружении реализовались. Я готовился вместе со своими подругами жить, как минимум, два месяца в незнакомой стране, но зная язык, правда. Когда мы приехали смотреть первую из предложенных квартир в Афинах, и выгрузились из такси к подъезду дома, я понял, это Лондон, детка! здесь бурлит настоящая жизнь.

Хотя ту квартирку мы не взяли и предпочли поселиться в доме, недалеко от пляжа. И не прогадали, ибо в жару в центре просто невозможно находиться, а тащиться всякий раз к морю — утомительно.

Итак, я получил всё, что хотел: дикую жизнь, походы по магазинам, общение с людьми, собственноручное мытьё ванны и вынос мусора, общественный транспорт, наконец, — всё, как у взрослых. Единственное, во что я не погрузился, — приготовление пищи. Здесь я доверился ресторациям и кафе, изредка балуясь с сыром и салатами дома.

С тех пор уже три года подряд я уезжаю на лето в Европу, набираться опыта, смотреть мир, развивать языки и просто жить. И я заметил, что в отелях останавливаться уже не могу, непривычно стало и чуждо, не получаю никакого удовольствия. Даже не из-за денег — нет. Просто почувствовал соль жизни на месте. Не туристом, а жителем. Видишь город и страну с другой стороны загона. И уборщицы не будят. В греческих отелях, например, не всегда есть табличка «Не беспокоить», поэтому вваливаются свободно, через пять секунд после стука в дверь. Даже подготовиться не успеваешь. Но это всё глупости, главное, в отеле чувствуется пустота. Последний раз я останавливался в отеле в Мюнхене и переживал это достаточно мучительно.

Пока все восхищались моей молодостью, не ведая, во что я превратился по возвращении в Москву, я поспешил провести облагораживающие лик парикмахерские и прочие процедуры.

Покончив с идиотами-савантами, со вчерашней ночи я перешёл к маршалу-педерасту Жилю де Рэ. Не знаю, странно ли это, но все перверсии, описанные в книге Жоржа Батая, меня как-то совсем не тронули. Как-то больше меня заинтересовали события и образы, проходящие фоном.

Дочитал во второй вечер «Антрополога на Марсе» Оливера Сакса (так затянул потому, что продолжаю придерживаться привычки читать несколько книг сразу). Сначала Сакс шёл медленно, словно я натягивал рукав на растопыренную ладонь, описание лоботомии меня заставило поморщиться и пожмуриться (всегда представляю себе всё очень живо), но где-то с третьей истории язык автора стал приятней, а описываемые расстройства перестали быть столь тяжёлыми и мучительными.

Нового я ничего особо и не почерпнул, скорее, окреп в некоторых предположениях и заимствовал интересные формулировки для своих спутанных размышлений. Вообще после Фуко все книги про «ненормальных», если так можно выразиться, — словно прописи для закоренелого второклассника. Так что у Сакса меня больше интересовали проявления аутизма и других описываемых им расстройств, а также комментарии по истории изучения проблем, нежели медицинские аспекты.

Кроме книги, прочитанной мной, ничего вроде из Сакса не переведено на русский. Хотя есть ещё фильм по его книге с Робином Уильямсом и Робертом Де Ниро. Постараюсь посмотреть.

Тысячи километров наездил я по железным дорогам за это лето.

Мюнхен.

Локарно.

Беллинцона.

Пьяченца.

Парма.

Рапалло.

Никто не знает, чем закончилась известная трагедия из жизни насекомых: пустил ли чёрствый и грубый муравей ту легкомысленную танцовщицу к себе в домик или она перемёрзла к чертям стрекозьим вместе со своим варьете. Однако факт, что смена сезонов не так просто даётся всем этим инсектам, особенно молодым и неопытным. Так и мухи, недавно жужжавшие и не ведавшие забот, не в силах сориентироваться в суровой жизни и безропотно смотреть своими фасеточными глазками в лицо реальности, предпочитают расстаться со своей короткой мушиной жизнью. Правда, они шутники, эти инсекты, так как повально прилетают топиться в мой чай. За последние дни я обнаружил с десяток тел в моих чашках. Стоит только оставить на минуту напиток, как туда слетают эти бессовестные твари. Однажды я насчитал аж трёх утопленников. Это просто безобразие.
К слову, в последние дни статистика явно улучшается и сегодня, например, пока без несчастных случаев.

Встречаются люди с удивительно естественно взлохмаченными или непричёсанными волосами. Не знаю, от чего вырисовывается такая гармония в их образе: от типа волос, от ширины лица, от характера обладателя головы — не знаю. У остальных же бывает любой неуложенный клок портит весь облик или придаёт комичности. Существуют ещё, конечно, лохматые по недоразумению, по нечистоплотности и по прочим причинам. Они ходят всклокоченными, но всё уже к ним привыкли и не обращают внимания. Наоборот, даже удиляются, когда они принимают приличный облик. Я так и не понимаю, к какому типу волосоносцев я принадлежу. Скажу, что на протяжении всей жизни меня преследовал с той или иной настойчивостью комплекс лохматости. То есть к первой категории я не относился и орошал голову гелями, когда-то даже муссами, не допуская броских рельефов. Так продолжалось пока…

Пока в одно утро мой друг за утренним йогуртом на кухне мне не сказал, что лохматым мне лучше. К слову, в тот момент мои волосы ещё были влажные после водных процедур и находились в равноудалённом растоянии от поверхности головы. Поэтому я расценил это как шутку. Однако настойчивые пожелания мне продолжали сыпаться со всех сторон. Поэтому я решил попробовать дать больше свободы моим зачёсанным волосам. И знаете, пока особых проблем я не вижу и даже удобней чувствую себя.