Керкира
В день отъезда я несколько часов бегал по району, в котором проживал, в поисках флэшки для своих фотографий и работающего банкомата «Citibank». Всё оказалось напрасным: флэшек никто и в глаза не видел, а банкомат светился перекрещёнными отвёрткой и молоточком, что не сулило мне ровным счётом ничего хорошего, так как наличных у меня оставалось мало и приходилось теперь надеяться на встречу с банкоматом в пути (ох, если бы я знал!).
Собрав все вещички, я открыл для себя удивительную вещь: мой чемодан заметно прибавил в весе и теперь оказался просто неподъёмным. Я ковыряясь еле-еле вытащил его на улицу (труднее всего было со ступеньками) и направился отлавливать такси. Хотя я боялся, поглядывая на колёсики, — они, я думал, вот-вот отлетят на хрен. Перспектива остаться на улице с недвижимым и неподъёмным чемоданом меня серьёзно припугнула, и далее я старался аккуратно тащить багаж, избегая по дороге разных ямочек и ухабов. Таксист, вызвавшийся доставить меня на автовокзал, чуть не треснул пополам, когда пытался впихнуть всё моё добро в багажник.
На автовокзале хотя и развешаны здоровенные табло с надписями городов, в которые отходят бесконечные рейсовые автобусы, найти нужный чрезвычайно тяжело. Благо доброжелательные водители, отдыхавшие в одном из автобусов, указали, где мне следовало пристать в ожидании своего рейса.
Набрав в привокзальном магазинчике немного провизии в двухчасовой, как мне обещали, путь, я столкнулся с собакой, лежавшей у выхода из этого заведения. Попросить её сменить место для лежбища не представлялось возможным, учитывая её здоровый собачий сон и размеры. Беззаботные греки легко перепрыгивали через неё, не обращая внимания; мне же прыгать было тяжело, учитывая чемодан, который я крепко держал за ручку (не столько от страха, что его могут увести в привычном для такой затеи месте, сколько от боязни, что он он может упасть и придавить кого-нибудь). Преодоление живого препятствия было одним из самых тяжёлых, мучительных и опасных, как для меня, так и для собаки, событием. Не дай Бог наступить на ухо или хвост: поднимается возня, скулёж, лай, я падаю, чемодан обрушивается на мирно дремавшего пса — позор, одним словом!
Путь до Патр, из которых отбывал мой корабль (ровно в полночь без одной минуты), занял времени в полтора раза больше обещанного. Уже стемнело, когда автобус въехал в город, и я опасался, что придётся ночью бродить и искать свой корабль. Однако в порту он оказался единственным и невероятно здоровым. Я быстро обежал его, залез на самую верхнюю палубу, где крепились спасательные шлюпки, и запечатлел ночные Патры.
Предстояло провести на корабле 6 часов (оказалось почти 7), до самого утра, а кают в свободном распоряжении не было, так что ночь я должен быть шляться, сидеть в многочисленных барах и кафе или специальных салонах. Неприхотливые молодые туристы, преимущественно из Германии, безо всякого стеснения раскладывали свои спальные мешки и надували матрацы прямо в коридорах и проходах, где и спали, оставив свободным для шныряющих бессонных пассажиров небольшой клочок ковролина. Ночь я провёл читая испанскую грамматику, которая завалялась у меня в сумке, прогуливаясь по всем доступным для пассажиров палубам; пробовал фотографировать, но было слишком темно. В конце концов, около четырёх утра я устроился в одном из диванов пассажирского бара-салона, обратив внимание, что это не вызывает абсолютно никакого порицания со стороны экипажа и персонала. Рядом со мной, через пару диванов лежали две девушки, а с другой стороны пожилой итальянец что-то строчил на ноутбуке, растянувшись как сдутый матрац. Всю ночь работал кондиционер, что мне лично только в радость, а вот многочисленные пассажиры одевали зимние плотные куртки и старались как-то согреться. Только я и этот пожилой итальянец, по-видимому, спокойно относились к температуре в 20 градусов. Это же такое блаженство!
Утром, которое наступило как-то неожиданно, показались робкие контуры моего пункта назначения. Я радостно выбежал на палубу, корабль приближался к старой венецианской крепости.
Чуть позже из тумана выполз и весь город, сонный и тихий. Однако в порту уже стояла толпа встречающих.
На корабле творилось что-то невообразимое: он проснулся весь за несколько минут, толпы народа ломанулись к выходу, громко обсуждая прошедшую ночь.
Ступив на землю острова Корфу, я сразу почувствовал — пахнет Италией. Природа, инфраструктура, люди даже — всё отличалось от материковой Греции. А когда мне стали на итальянском языке предлагать квартиры и апартаменты, я вообще засомневался, что приплыл, куда нужно. Но таксист-грек, понесший меня по утренним пустым дорогам в отель, вернул живо ощущение Греции, хотя не скажу, что надолго. Вид из номера совсем не походил на греческий: это уже другое средиземноморье.
Хотя я абсолютно не чувствовал тяги ко сну и пошёл даже полежать на утреннем солнышке на пустой ещё пляж, там меня быстро срубило.
Вечером усилилось разочарование: не работал пульт от кондиционера, на ужин дали какой-то картон за 15 евро, свежий сок дороже Афинского и меньше в два раза, вокруг нет магазинов, только робкие лотки для туристов, а до остальных топать по самой жаре по петляющей горной дороге. Единственный мост с Европой — немецкий канал «2DF», у которого, правда, почему-то потом исчез звук. И пришлось мне, как помню, смотреть по нему концерт Мирей Матье совершенно без звука. К тому же впервые в отеле не нашёл таблички «Не беспокоить!», что создавало определённые трудности с уборщицей, которая, как выяснилось в последний день, оказалась русской.
В один из дней я решил съездить в город, расположенный в 25 км от отеля, чтобы поискать кое-какие книги и, главное, решить проблемы с карточкой, которая почему-то не работала ни с одним банкоматом, хотя к оплате охотно принималась. С деньгами я не решил проблем вплоть до самого последнего дня — вот, раскрою все секреты, чтобы не возвращаться к этому вопросу. А город весь я обежал раз пять, всё видел, всё узнал, ничего не нашёл.
Город — игрушечка для туристов, которых там прорва. Сплошные туристические улочки с цветастым хламом, развешанным для падких на сувениры отдыхающих. Кстати, венецианские старые крепости почему-то никакого ажиотажа вокруг себя не создают, а спокойно стоят и зарастают травой. Есть, однако, среди всего этого пёстрого великолепия музей азиатского искусства. Как он тут нашёл пристанище? Библиотек не встретил, книжные — скудные, да и пёс с ними. Перед отъездом запасся соком в супермаркете — как же без этого.
Жизнь тянулась на острове довольно однообразно. Море пугало своей температурой. Если бы я сразу, как только приехал из Москвы, залез в него, то и носом бы не повёл, но после тёплых вод Саронического залива, к которым привык, залезать в Ионическое море довольно неприятно. Хотя оно не такое солёное, вылезаешь не «накрахмаленным», а в меру просоленным. Отдыхающие радостно толпились у берега, редко рискуя поплавать в такой воде. Отдыхающих, к слову, больше всего из Румынии, Италии и славянских государств на Балканах.
Делать было нечего, да и не хотелось особо, порой даже понимаешь, что значит ссылка на острова. Здесь я впервые ближе познакомился с телевидением. Скудные однообразные новости, обсуждаемые по всем каналам. Причём желающих сказать так много, что экран дробят на два, три, четыре и более окошек, в которые и помещают головы неугомонных журналистов и специалистов. Как правило, все головы говорят одновременно, неразборчиво вопят, пытаясь перекричать собеседников и соседей по экрану. Новости: «Пожары — пожары — горим — пламя движется к Афинам — пожары — Кэтрин Зета-Джонс приехала на Миконос — пожары — пожары». В Греции есть передача, аналогичная отечественной, где люди ищут своих знакомых, друзей, родственников, потеряв их несколько лет назад. Если на примере России такая передача вызывает соответствующие чувства и сопереживания, то в Греции, которую и на глобусе-то не различишь, это выглядит комично. Не знаю, как можно не найти за сорок лет человека в стране, которую пересечь можно за несколько часов.
Я уже писал о природе острова. Да, это пышное, живое средиземноморье, глаз не оторвать, особенно ночью при свете луны. Но и днём чудесно.
Многочисленные лодки и катерочки заполнили все места для купания и подводного плавания, а смотреть тут можно лишь на рыб, снующих туда-сюда.
Возвращаться домой, в Москву, мне предстояло тем же путём, каким я добирался до острова: Керкира — Патры — Афины — Москва. На это возвращение ушло 36 часов, в которые мне удалось поспать всего
Вёз на материк меня всё тот же корабль, правда, теперь весь путь должен был проходить не ночью, а днём. За это время я ознакомился с выбранным транспортным средством более подробно. Во-первых, я не мог устоять, когда увидел табличку, запрещающую вход собак в пассажирский салон (полагаю, переводить не надо, но хочу отметить оригинальность итальянской надписи). Четвероногим предлагалось коротать время исключительно на свежем воздухе. Я наблюдал такую картину, как люди оставляли собак на улице, а сами шли сидеть в салон, держа в руках поводок. Собака носилась по палубе, находясь на привязи, но растянув дистанцию до нескольких десятков метров, огибая двери, стулья, загородки. Во-вторых, на самой верхней палубе я обнаружил «Dog Village», небольшой коттеджный посёлок для собак. Правда, там никто не оставлял питомцев, поскольку при отдалении хозяина в этой собачьей деревне начинался такой бедлам, что шум двигателя отходил на второй план, а ветер в ушах не мог заглушить такого концерта. Один собаковладелец пытался честно дважды оставить своего весёлого приятеля в одном из домиков, но тот никак не успокаивался. Пришлось эвакуировать постояльца и водить всё время, что оставалось до прибытия, с собой. Слева по борту проплывали скалистые берега одного из островов, солнце постепенно садилось — прекрасный вид. Завершался мой двухмесячный вояж.
В Патрах чудом успел на последний автобус до Афин, загрузился в него и приготовился к поездке. Даже было грустно уезжать. В Афинах я перераспределил свой багаж, разделил его так, чтобы не иметь проблем с доплатой за лишний вес. Для этого пришлось тащить в ручной клади словари. Раннее афинское утро, и моя самая последняя фотография: какой-то дворик напротив дома, в котором я ночевал последний раз в Афинах.
